- Боже мой. - Дрожащими от ужаса губами прошептала Женевьева, едва прикрывая рот тонкими пальцами.

В уголках глаз, полных звериного страха, уже собиралась соленая влага. Морис нежно сжал ладонь жены, которая буквально вцепилась в его плечо. Бледно улыбаясь, он ласково погладил тонкую кисть большим пальцем, стараясь успокоить. Но не сводил взгляда с переулка.
Переулк, надо сказать, обычный такой: узкий и плохо освещаемый в темное время суток, ведь свет фонарей не дотягивал до его закоулков. Идеальное место. Быстро и тихо загнать жертву в тупик и.
Морис резко отвернул голову, прикрыв глаза. Дыхание сбилось, когда перед глазами опять предстала эта картина: молодая девушка, полностью опустошенная, сидела на земле, сложив руки на коленях, и умиротворенное лицо немного склонялось набок. Темная прядь на глаза падала. Одежда не была повреждена, на первый взгляд, но потом понимаешь: она вовсе не ее, девчушка слишком уж казалась бедной. Макияж, подчеркивающее ее красоту платье. Только в том случае, если судить по чуть смятой одежде, то ее переодевали еще при жизни. А настоящую одежду нашли порванную, в алых пятнах, в щели между бочкой и стеной. Переулок был окрашен в алый. Не бездумными брызгами, а прекрасными пейзажами. Ими можно было бы залюбоваться, если бы не четкое понимание - рисовали кровью. А девушка напоминала бы умело сделанную куклу, если не гематомы с десятком порезов на нога и руках.

Но все же она была человеком, а не куклой. Живой. Дышащей.