о разумном. эгоизме и стрессе как способе не стареть.
Когда мне было четырнадцать лет, я считала, что после тридцати жизни нет. А когда-таки исполнилось тридцать, я уже была так занята жизнью, что вопрос сам собой исчез из повестки дня. Надо понимать, что ты не центр мира — тогда и свыкнуться с идущими годами проще. У меня просто нет времени их замечать. Иногда я путаюсь, мне кажется, что мне больше лет, и на вопрос, сколько вам, могу ответить неправильно. Я считаю, что если женщина начинает концентрироваться на цифрах, то уже совершенно не важно, восемнадцать ей или сорок. Она в любом случае в тюрьме своих представлений и ожиданий.
Я со школы люблю писателя Чернышевского и его теорию разумного эгоизма. Все, что мы делаем в жизни, предназначено прежде всего не для других, а для себя. Любой поступок против наших представлений о добре и зле прежде всего разрушителен для нас самих, и никакая прическа и никакой наряд не скроют внутреннего дискомфорта, так как совесть обмануть нельзя. Конечно, с возрастом ты меняешься, не только физически — у тебя не просто появляются седые волосы, ты по-человечески становишься другим. Я не стала одеваться в черный, потому что перешла рубеж в пятьдесят лет.
Я ходила в седьмом классе на каток, занималась тогда фигурным катанием, в оранжевом свитере и голубых тренировочных штанах. Надо мной смеялся весь класс, а мальчишки называли их кальсонами. Мне же было очень хорошо. В школу я ходила, в чем хотела сама, формы не было — я надевала мамин черный свитер и шила себе простые юбки, впрочем, я так люблю одеваться и до сих пор. Если честно, я не думаю утром, что надеть или что уместно в моем возрасте. Черный цвет — он тебя и прячет, и подчеркивает, он удобный. В течение дня у меня нет времени вернуться домой переодеться — я должна выйти и быть адекватной в офисе, в мэрии, кроме того, я здесь в музее таскаю и развешиваю произведения, когда готовится инсталляция, как обычный рабочий, а после этого вечером мне надо идти на какую-то вечеринку — все в одном наряде. Я человек практичный и функционально мыслящий.
Все говорят про «макияж без макияжа» и гладко убранных волосах, которые якобы пристойны после пятидесяти. Так отчасти и есть. Но вообще в плане ухода за собой я совсем не стандартный персонаж. Последний раз я стриглась в салоне в 1988 году в городе Глазго — теперь делаю это сама, дома ножницами. Мне просто жалко времени. Если многие с возрастом начинают за собой усерднее ухаживать, то у меня наоборот — раньше, бедной студенткой, хотя бы раз в месяц я ходила в косметический кабинет на улице Герцена, недалеко от университета. Теперь я могу позволить себе это несколько раз в год. Конечно, важно то, как ты выглядишь, все утром смотрят на себя в зеркало. Чтобы пойти на работу, я максимум за десять минут привожу себя в порядок — крем под глаза и на лицо, тональный крем, румяна, тени, карандаш для губ. Всегда помню, что, если ты идешь к людям, к своей семье или сотрудникам, ты не должен оскорблять их тем, что выглядишь плохо. Конечно, бывает, чувствуешь себя лучше, бывает хуже — тогда можно просто отвлечь внимание, например, на свои ноги. И надеть лучшие туфли — все будут смотреть на них.
Как дипломированный психолог, я знаю: любая фиксация на своих морщинах ни к чему хорошему не приведет. У меня нет времени на ностальгию, я никогда не пересматриваю свои фотографии времен молодости. Спасает от разных мыслей то, что я точно знаю, что буду делать через пять минут или через день. Когда ты думаешь о других больше, чем о себе, когда ты думаешь о том, что ты должен сделать, это помогает здоровью и психическому, и физическому. С возрастом неизбежно появляются какие-то проблемы со здоровьем, но я свято уверена, что сейчас многое лечится, важен системный подход и желание выздороветь, причем ничуть не меньше.
Ваша задача не поразить окружающих, а жить в гармонии с самой собой
Меня заряжает энергией, когда мне интересно или я понимаю, что нужно что-то сделать — организовать выставку, договориться с художником о ретроспективе, утвердить бюджет. Бывают дни, когда мне не хочется никуда, но просто есть слово «надо». В школе я ходила в походы с учителем математики, его звали Яков Самуилович Черняк. Он научил нас не только ставить палатку за три минуты, но и про жизнь объяснил нам многое, в том числе и то, как надо относиться к себе, к своему делу. Он умер на уроке, тогда ему было семьдесят семь лет.
Я занялась Московским Домом фотографии в сорок три года, когда другие боятся начинать что-то, считая, что время давно прошло. Те, кому сейчас двадцать пять, думают: надо чего-то достичь к определенному моменту. А я не меряю жизнь тем, что у меня появилось. Иногда, конечно, я в панике от того, что занята непрерывно, градус стресса зашкаливает, но по-другому жить я уже не могу. Это мой способ не стареть.
Я не ставлю себе возрастных рубежей, чего и когда достигла. Я не испытываю иллюзий, что человек меняет мир глобально, что будет обо мне память, что я что-то заслужу. Я делаю то, что считаю нужным или что не могу не сделать. И не считаю проходящие года. Люди живут ровно столько, наверное, сколько им отмерено, или сколько им нужно, или сколько им самим хочется. Я просто хочу побольше успеть.