Помазанные цивилизацией. Английский писатель Уильям Джеральд Голдинг еще при жизни стал классиком.
о роман «Повелитель мух» в 1983 г. был удостоен Нобелевской премии. Книга — подлинный шедевр мировой литературы. Странная, страшная и бесконечно притягательная книга. Книга, которую трудно читать — и от которой невозможно оторваться. 
Вам знакомы имена этих «богов»: цивилизация, культура, прогресс? «Богов», которым редко кто не кланялся и не кадил в наше идолослужительное время? «Богов», которым приписали всемогущество? Еще бы! Они до неузнаваемости изменили и продолжают менять лик нашей планеты.
Во имя этих «богов» человек опустился в глубины и забрался на высоты, натворил столько дерзких открытий (или вторжений) , что перечень их занял бы целую книгу. На службе у них человек вообразил себя сверхчеловеком. Как голый король, гордо идет по жизни слабый и глупый человек, возмечтавший о себе, что он сильный и умный. И сами «боги», кажется, хохочут над ним.
Тот древний язычник, сказавший: «Познай себя самого», был мудрее нас, познающих все что угодно, лишь бы не «повернуть глаза зрачками в душу» («Гамлет».
В 1954 году У. Голдинг хотел написать книгу о том, как весело бы резвилась группа мальчишек, попади они случайно на необитаемый остров, где нет ни учителей, ни родителей. С этой идеей Голдинг сел писать, но он не развеселил читателей — он ужаснул их. Алхимики, искавшие философский камень, чтоб исцелить все болезни, изобрели порох, убивающий людей; Колумб, искавший Индию и ее золото, нашел Америку и ее дикарей. Голдинг, сам к тому не стремясь, сказал нам правду о человеке. Вот он — хваленый homo sapiens, венец творения, когда с него смывается налет цивилизации. Мы знакомимся с ним, когда открываем книгу «Повелитель мух».
Когда Дефо выбрасывал волною творческого воображения своего Робинзона на безлюдный остров, он изрядно слукавил. На разбившемся, но неутонувшем корабле он оставил для скитальца ружье, порох, гвозди, пилы … и так далее. Вплоть даже до — Библии! Ни один гордый и развратный европеец не спасся вместе с ним. Ни одну женщину не подарил целомудренный Дефо своему герою. И поэтому ни ревность, ни жажда первенства, ни похоть, ни что-нибудь еще из тех змей, что сосут непрестанно кровь из человеческого сердца, мы не увидели в фантазиях о Робинзоне Крузо. Последнему осталось лишь бороться с природой и побеждать ее при помощи европейских орудий труда, да еще ) миссионерствовать в отношении дикого Пятницы.
Весь роман Дефо есть жуткая ложь о человеке. Всякая ложь оплачивается с процентами, ложь литературная — сторицею. Не литературные ли фантазеры восемнадцатого-девятнадцатого веков «залили кровью век двадцатый»?
Старина Голдинг куда правдивее. Он поселяет на безлюдный остров группу отроков (не младенцев уже, но еще не юношей) и разворачивает перед нашими глазами миниатюрный кошмар, точный слепок того, что мы зовем «историей».
Вначале мальчишки опьянены свободой: ласковое море, фруктовые деревья, отсутствие взрослых… Можно плескаться, резвиться, лазить по деревьям. Никто не крикнет: «Боб, Джек, скорей домой, пора обедать! » Но очень скоро становится понятно, что если тебя долго не зовут обедать, то нет в этом ничего хорошего. На плечи мальчишек ложится тяжесть заботы о том, как выжить. Нужно строить примитивное жилье, обследовать остров, найти пресную воду, нужно отвести место для справления нужды (ведь пища — одни плоды) … Одним словом, нужны законы. И нужен старший, и нужно слушаться его. То есть, нужно все то, что так обременительно в жизни взрослых.
А еще нужно, чтобы их спасли. Ведь не век же вековать на острове. Нужно жечь большой костер и поддерживать в нем постоянно огонь, чтобы было видно издалека, — тогда взрослые увидят и спасут их. Все сделано так, как сказано. Но вскоре происходит нечто страшное и неожиданное: оказывается, не все хотят спастись. Для некоторых жизнь с родителями — прошлое, неподлежащее возврату. И, значит, незачем жечь костер, дежурить, ждать, а надо обустроиться здесь, на острове. Надо научиться охотиться и добывать мясо. Надо быть смелыми воинами. У тех мальчишек, кто был с этим согласен, появляется свой вождь. Два вождя на клочке земли у горстки детей. «Мы вернемся», — говорит первый, законно выбранный всеми. Ральф — имя его. «Мы будем жить здесь. Нам нужно мясо», — говорит второй, Джек, и его голос превозмогает.
Творческая интуиция Голдинга идет рука об руку с библейским Откровением. После грехопадения люди вскоре разделились на сынов Божиих и сынов человеческих. Первые помнили и о Боге, и о потерянном рае. Они стали призывать имя Господне, то есть молиться. Они хотели вернуться, что соответствует поддержанию огня в костре и надежде на появление взрослых у Голдинга. А вторые, сыны человеческие, стали осваиваться на месте изгнания. От них пошли ковачи медных и железных орудий, строители городов, игроки на музыкальных инструментах… Это были потомки Каина, носившего печать братоубийства и пошедшего прочь от лица Господня.
У Голдинга вождем охотников становится Джек, бывший староста церковного хора (вряд ли эта деталь выдумана намеренно, но она многозначна. Те, кто недавно были похожими на ангелов, воспевая Бога, на острове стали заострять шесты и плясать с ними, выкрикивая: «Свинью бей! Глотку режь! » Так мальчики подбадривали себя и готовились к охоте. После первой удачи на охоте запах крови, вкус печеного свиного мяса, опьянение победой над животным делают свое дело: мальчики становятся совсем дикарями. Нет школы, в которой они учились, нет ни хора, ни церкви, где они пели, нет мира, в котором моют руки, говорят «здравствуйте» и соблюдают массу прочих приличий. А есть пляска ночью у костра, крики: «режь! », «коли! », «бей! », есть деревянное копье в мальчишеской руке, копье, уже вонзавшееся в визжащую и беззащитную плоть. Как машина времени, остров перенес детей в доисторическое прошлое. В этом прошлом дети освоились и очень быстро почувствовали себя своими.
Законный вождь — Ральф — не мазался глиной, не ходил на охоту. Он продолжал жечь костер и верить в спасение. Но все меньше и меньше мальчиков остается с ним. Они убегают к Джеку и становятся его воинами.
На острове, благодарение Богу, нет девочек, да и сами дикари не в том возрасте, когда можно обзавестись семьей. Будь это, мы увидели бы превращение женщины в самку, схватки самцов за право обладания, первые роды, семью и зарождение древней цивилизации. Но без конфликта, тем ни менее, не обойтись: Джеку мешает Ральф и те, кто с ним остался. Копье, вонзившееся в свиную плоть, может так же вонзиться в плоть человечью. Бывший староста церковного хора решается на убийство несогласных.
Но почему «Повелитель мух»? Потому что мы — культурны и цивилизованы лишь днем и на улице европейского города. А ночью, в темноте и одиночестве, мир снова кишит «богами», а мы становимся пугливыми и суеверными. А если мы — дети на безлюдном острове, то и подавно. Детей тревожат страхи: им кажется, что кто-то, кроме них, живет рядом, и он, кажется, следит за ними. Некоторые даже видели его ночью. Это, конечно же, чудовище, демон, хозяин острова. Его надо умилостивить, чтобы он не гневался и не трогал новых жильцов. У свежезаколотой свиньи Джек отрезает голову и водружает ее на копье. А копье вонзается в землю посреди джунглей, где, как кажется, обитает чудовище. Это первая жертва духу острова.
Первой человеческой жертвой становится Саймон. Он понял, что чудовища нет на острове. Вернее, есть, но не то, которого боятся мальчики. «В каждом из нас и есть чудовище», — бежит сказать мальчикам Саймон. Он только что был у полусгнившей свиной головы, облепленной мухами (это и есть «Повелитель мух») , и там многое понял.
Эти страницы романа читаются с наибольшим волнением. Нет смысла их пересказывать — их нужно прочесть. Но важно отметить то, что из-под пера Голдинга в этом месте появляется гордый и хитрый дух — истинный виновник всех бед человеческих. Он появляется в полном противоречии с первоначальным замыслом книги. Он беседует с Саймоном…
Когда Саймон бежал к друзьям поделиться своим открытием, они плясали у костра ритуальный танец. Через несколько минут истыканное копьями мальчишеское тело унесли океанские волны. После этой смерти была еще одна, более циничная и бессмысленная. А затем жажда убивать и получать от этого удовольствие разгорается в некоторых юных душах. И Джек уже не совсем вождь, поскольку появляются более жестокие и решительные, чем он. Оставшегося в одиночестве Ральфа ждет неминуемая смерть от вчерашних друзей.
Ради тех, кто прочтет эту книгу, умолчим о ее финале. Скажем о другом, важном для всех читавших и не читавших Голдинга. Не так ли мы надеялись прожить жизнь, как автор собирался писать книгу? Не представлялась ли всем нам жизнь легкой и приятной прогулкой? И не была ли правда жизни для нас такой же ошеломляющей и страшной, как этот роман?
Спасибо Голдингу: он наотмашь хлещет лгуна Руссо и не оставляет от него (а значит, от Толстого и многих других) камня на камне. Человек, говорите вы, по природе очень хорош, нужно лишь избавить его ото лжи культуры, города и цивилизации? Вот вам ваш «хороший» человек на лоне природы — прочитайте «Повелителя мух».
Другие говорят: «Человек нейтрален — tabula rasa. Пиши, что хочешь, все дело — в воспитании». Вот вам воспитанные в строгих семьях, крещеные и ученые английские дети англичанином же описанные. Иные из нас, азиатов, и до старости столько воспитания не получают, сколько те за пару лет. И все это, как оказалось, лишь макияж, грим, который легче легкого меняется на боевую дикарскую раскраску. Не верите? Прочтите «Повелителя мух».
Мы остаемся при том учении, что мы слышали от начала. Человек болен, испорчен, поломан, запачкан. Грех обезобразил всех и каждого. Это то чудовище, которое живет в каждом. Голдинг подвел нас к той мысли, которую понял Саймон. Ну, а дальше уже нужно читать Священное Писание и Святых отцов.
Ральф жег костер и надеялся. Люди Божии, начиная с Еноса, призывали имя Господне.
Призовем и мы. И будем надеяться.
Господи, помилуй!