365 дней 365fbp.
11/365. Странное, оч- чень.
Об оформлении: в скобках - то, в чём герой не желает признаваться самому себе.
Она мой навязчивый образ. Она снится мне по ночам, проникает в каждый сон - где мелькает с краю, а где на правах главной героини ведёт за собой. Все долгие шесть - семь часов я нахожусь в её обществе. Это страшно угнетает; наверное, я скоро совсем перестану спать.
Хотя в этом нет особого смысла. Она преследует меня и наяву - пускай не так часто и непрерывно. Но она может появиться в любой момент; подходящий - неподходящий, удобный - неудобный - её это не волнует. Она приходит, и не замечать её невозможно: старается попасться на глаза, кружится возле меня, манит к себе.
Конечно, кроме меня, её никто не видит. Я, верно, схожу с ума (или уже сошёл.
Во снах она всего лишь действующее лицо. Наяву она моя муза, моё вдохновение.
Прежде меня никогда не тянуло к писательству - не считая наивных рассказов и недостишков в юности. Но с её появлением пачка листов и карандаш стали моими верными спутниками. Дошло до смешного (и пугающего: если я нечаянно забываю их, со мной может приключиться самая настоящая истерика. Руки трясутся, дыхание учащается, я теряю контроль и в панике метаюсь туда-сюда: бумагу и карандаш, срочно!
Стоит ей прийти, невзначай коснуться моего плеча - слова заполняют голову. Я озарён, я вдохновлён, я упиваюсь жаждой творчества. Стремительно пишу, не думая о красоте почерка, желая только одного - выплеснуть на бумагу всю свою душу.
А она танцует тем временем. Извивается, перетекает в странных движениях, то бежит на месте, то опускается на четвереньки. Чёрные лоскуты крыльев за её спиной колышутся в такт. Музыки нигде нет, но я знаю: она звучит в моей голове, совершенно отчётливо.
Я точно с ума сошёл. Этот танец … он безумен, он дик, непонятен - но влечёт. Стоит мне засмотреться, и уже не могу оторвать глаз, как бы мысли - идеи ни распирали голову. Слежу за ней - вьющиеся волосы, загадочный макияж вкруг глаз, абсолютно чёрная радужка. Кто она? Моя муза, моё вдохновение …. И моё проклятие.
Всё написанное не вызывает у меня ни капли удовлетворения, что уж говорить о гордости за самого себя. Прекрасные, но такие нелепые слова и действия, сюжет - хуже нарочно не придумаешь. А ведь с каким упоением это пишется!
Я уничтожаю листы, я безжалостно сминаю их и разбрасываю по полу, вымещая злость и досаду. Когда страницы рассказов становятся сплошным ковром, я начинаю их сжигать. За что ты меня мучаешь! За что издеваешься, принуждаешь писать то, что никогда и никем не будет прочитано!
Порой мне кажется, что она существует не , внимание, только в моей голове, что она обретает волю, становится отдельным человеком. В эти минуты наступает короткое прояснение, я вырываюсь из квартиры: в другой город, к врачу, в психушку, куда угодно, спасите! Но её появление вновь заставляет вернуться и взять в руки карандаш.
Постепенно я интересную закономерность замечаю. Так или иначе в каждом тексте мелькает одно и то же словосочетание: "Танго"чёрная каракатица". Должно быть, это название её безумного танца, кружащего мне голову. Правда, от этого знания легче не становится (но разгорается любопытство.
Умей я хоть немного танцевать, не раздумывая шагнул бы к ней, попытался договориться на языке замысловатых движений. Но я не в силах повторить простые элементы, о странной "Чёрной Каракатице" и речи быть не может.
А ведь мы бы поняли друг друга, как всякие люди, говорящие на одном языке (и имеющие не так уж много отличий. Тогда бы я расспросил, кто она и что делает, зачем приходит ко мне, чего хочет (кому предназначены написанные и уничтоженные рассказы, кто научил её танцу), - разумеется, из желания освободиться (и просто поговорить с близким - родным человеком.
Эти фантазии настолько захватывают меня, что в одном из снов мы с ней и впрямь танцуем. И каждый жест что-нибудь да значит.
Пытаясь найти выход из этого жуткого положения - плена, я сминаю, а затем сжигаю все чистые листы. Теперь не смогу писать при всём желании. Что-то она сделает тогда?
Но её не волнует ровным счётом ничего. Она хочет, чтобы я писал: есть бумага, нет бумаги, какая разница?
Жажда изливать слова мучительно распирает меня изнутри. После яростной борьбы с самим собой мне приходится строчить прямо на обоях - о том, что сегодня нас сблизит не что иное, как её дикое танго.
Она танцует за моей спиной, мягко переступая босыми ногами. Я упоённо и озлобленно вывожу буквы, с ненавистью (и любопытством) кошусь на неё. Тогда она замирает, подходит близко - совсем - совсем близко, ещё миллиметр, и я задохнусь от её близости, - берёт меня за руку: "Здравствуй".
Пелена танца проникает в мою кровь, перед глазами темнеет. Я роняю карандаш: "Отложу Дела на Потом", - поднимаюсь с колен: "полностью готов" - и иду следом. Иду танцевать танго "Чёрная Каракатица" - вихрь безудержных смыслов и страстных значений.