Довольно высокая и хорошо сложенная, девушка стояла у входа в отделение терапии и, смотря на Карию красивыми глазами цвета молодой листвы, грустно улыбалась.
С первого взгляда можно было подумать, что она пришла к кому-то из больных, навестить- короткий широкий чёрный сарафан с рисунком в виде алой розы, алые босоножки, стянутые в высокий хвост огненно-рыжие волосы, длиной достающие до бёдер, фарфоровая кожа и лёгкий макияж выдавали в ней явно не пациентку больницы. Но потом Кария присмотрелся к незнакомке внимательнее. и увидел те страшные детали, на которые сначала не обратил внимания. 
Бледность девушки была болезненной. На лице не выделялись даже губы- только когда незнакомка их прикусывала, они приобретали слегка розоватый оттенок. Под глазами- тёмные круги, которые ей почти удалось замаскировать. Почти. Фигура девушки, которая изначально казалась хрупкой, при более длительном рассмотрении оказалась очень худой; на руках сильно выпирали вены. И бинты. Они покрывали её правую руку от локтя и до запястья, левую ногу до колена и, судя по тому, что он мог видеть в вырезе платья, ещё и грудь. Резко выдохнув, Кария на секунду отвернулся, думая про себя, что же такое случилось с этой девушкой, что пришлось забинтовать почти третью часть её тела. 
- Василиса! - раздавшийся крик врача, вышедшей из кабинета, вновь заставил парня взглянуть на рыжеволосую девушку. Судя по тому, что она неохотно, но всё же повернула голову, обращались именно к ней. Тем временем врач подошла к той, кого назвала Василисой, и недовольно произнесла:
- Почему ты не в халате, Василиса? Сколько раз Георгий Витальевич говорил тебе, что на процедуры надо ходить именно в нём, а?
Тон женщины Карии совсем не понравился, но только он собирался вступиться за девушку и сказать, что врачу стоит быть повежливее, как из кабинета, рядом с которым они стояли, вышла медсестра и с улыбкой произнесла, что подошла их с Сакурой очередь. И, уже переступив порог, молодой человек услышал ответ Василисы. И от этого ответа у Карии, казалось, застыла кровь в венах.
- Георгий Витальевич разрешил мне ходить на процедуры в том, в чём я сочту нужным. Всё равно меньше, чем через два месяца, я умру.