Иногда я выхожу из дома и просто иду в каком-нибудь направлении.

Еще совсем маленькой девочкой, когда меня отправляли в магазин, я шла самыми длинными дорогами и что-то обязательно представляла. Чаще всего это были визуализации, как я уже взрослая, с начесом и макияжем из "Бурды", в длинном свитере и лосинах цвета "вырви глаз". И что папа же приехал, это вне зависимости от образа. И привез подарков тридцать чемоданов. И подбрасывает меня, и у него колючие усы. Остальное, что я делала в этом образе точно сказать не могу, не помню. Но к счастью, не все из желаемого в детстве исполняется один - в -один. Так вот, люблю я иногда походить, подумать, и да, каюсь, даже что-нибудь такое себе повизуализировать.
И вот, бывает, выйду я на улицу Малания, перейду мост, в наушниках что-то любимое, например, Сурганова и Бродский- "Неужели не я, освещенный тремя фонарями, столько лет в темноте по осколкам бежал пустырями, и сиянье небес у подъемного крана клубилось? Неужели не я? Что-то здесь навсегда изменилось. " Сворачиваю на Фрунзе, перехожу главную улицу, на Тамар Мепе и иду к морю. То ли в Поти все дороги ведут к морю, то ли любой потиец, гуляя, просто обязан выйти к морю. И я иду, обязательно светит солнце, играет музыка, и во мне начинает расти удивительное чувство, как будто кто-то вытащил меня из коробочки, растормошил и начал все вокруг раскрашивать. Дома вдоль дороги, неожиданно одинокая роза во дворе, резьба заборов, лохматый пес, поднимешь голову вверх- солнце в верхушках деревьев. Как-то особенно остро, даже до поднимающихся изнутри слез чувствуешь эту красоту обыденных вещей. Идешь, подмигиваешь собаке, из уха в ухо переливаются слова с музыкой, и все это- как предчувствие. И в этом пути отбрасывается все ненужное и лишнее, как старая змеиная шкура. Немного зябко и волнительно идти без панциря в этой новой, молодой, совсем еще тонкой, просвечивающейся коже, но ты один, никто не может ничего испортить. Старые обиды отваливаются, вроде бы копил упреки к другу, а тут вспоминаешь, как хорошо вместе смеяться, и понимаешь, как сильно любишь его. Идешь, любишь этот город, чувствуешь его благодарность, и он, подтверждая это, выбрасывает из переулка то удивительное дерево, то цветок, то смеющегося ребенка на велосипеде. Музыка играет то ли в наушниках, то ли во мне. Ноты все выше, музыка все громче, громче, и вот на финальных аккордах улица заканчивается, я в очередной раз внутренне восхищенно ахаю- море. Вот оно! Я пришла.
Тридцать три года я живу в этом городе и за тридцать три года уже можно было бы привыкнуть. Но никогда. Когда его видишь, нужно бежать с раскрытыми руками. И даже если бежать как-то несолидно, то шаг уж точно ускоряешь. Ты идешь быстро, но девочка, та самая, внутри, она бежит широко раскинув руки, и ветер в ушах, и запах моря, и счастье абсолютно. Можно снять туфли, сесть на камни, и смотреть, смотреть, смотреть. И печали уплывают далеко, далеко, и море омывает твои ступни, и уходишь оттуда ты уже сильным, обновленным, большим. Да, без макияжа из журнала "Бурда" и тридцати чемоданов подарков, но другая маленькая девочка звонко хохочет, прыгает и ждет. И бежит, раскинув руки. Разве ради этого не стоит жить?

(с) й