При звуках её имени у всех нас, конечно же, перед глазами возникает рыжеволосая красавица Женька Комелькова из легендарного фильма Станислава Ростоцкого «А зори здесь тихие».

А сама она лучшей своей киноролью считает роль Василисы из фильма, поставленного по повести Валентина Распутина «Василий и Василиса».
«Это фильм с библейским сюжетом», - говорит она…
Сегодня – День Рождения Ольги Остроумовой!

Она родилась в городе Бугуруслане Оренбургской области и всё детство провела в небольшом домике, стоявшем недалеко от церкви, в которой был священником её дедушка…
Именно оттуда – из самого детства, от дедушки – и идет её глубокое христианское мироощущение, которое и является главным в её сильном характере.
Сегодня о себе, о своём характере и взаимоотношениях с людьми рассказывает сама Ольга Остроумова:

« Слава? Я её стеснялась. На сцене хочу быть первой. В жизни стараюсь быть незаметной, не выделяться. Бывает приятно, когда меня благодарят за театральные работы. Или тактично узнают. У нас ведь народ, знаете, либо сразу по плечу, либо громко: «Это она? Да нет, не она. Посмотри на эту, у той такие волосы, а у этой…» Я столько оскорблений наслушалась! Есть актрисы, которые не выходят без макияжа из дома. Они и в жизни поддерживают экранный или сценический имидж. Я — нет. И когда мне надо краситься днем, для меня это пытка».

— На сцене и на экране вы повторяться не любите, ищете все время что-то новое. А в жизни, похоже, вы человек устоев?
«А одно другого не отрицает. Всегда себя сдерживаю, даже для детей не хочу быть истиной в последней инстанции. Пытаюсь высказать свое мнение, но право решать оставляю за ними. Слава богу, дети меня любят и уважают и, даже если вначале ерепенятся, в конце концов соглашаются со мной. Во-вторых, очень люблю путешествовать. Но у меня, к сожалению, не оказалось единомышленника ни в одном из мужей. Они больше любят на диване полежать. А традиции… Это детство в Бугуруслане. Лето, беседка, самовар. У дедушки за столом свое место, у бабушки — свое. Каждое лето обязательно собиралась вся семья — два брата с детьми (папа и дядя Коля) и тетя Лида, она жила в Ереване. Это чудо. Куда от этого деться? И в своей семье, в детях хотелось что-то сохранить. Я, например, с детства кормила их на скатерти, с ножом и вилкой».

— Ваш папа писал книгу о роде Остроумовых?
«Это он делал для нас. Три поколения в роду были священники. Дедушка был святой человек, такой справедливый, честный, истинно верующий. Старался всем сделать добро, утешить. Представляете, когда дедушку репрессировали, на лесоповале заключенные выполняли за него норму. У него было слабое здоровье, ему это было не по силам. Папа такой же был. Тихим голосом всегда говорил. На свою нищенскую зарплату (он преподавал физику в вечерней школе) собрал уникальную по тем временам библиотеку. Мама его ругала: «Денег нет, а ты все книжки покупаешь». В юности моя мама пела в церковном хоре, где папа был регентом, там они и познакомились. Папа играл на скрипке. Сам соорудил рояль. Потом мне наконец купили настоящее пианино. Ради этого мама продала свою единственную «драгоценность» — котиковую шубу. До сих пор помню, как папа читал нам «Остров сокровищ». И мы с братом, прижавшись к его плечу, на диване, слушаем. И однажды он прислал мне письмо: «Ты все время говоришь обо мне. Но если бы не мама, которая все вынесла на своих плечах, ничего могло бы и не быть». И мне стало так стыдно».

— Когда-то в юности вы сказали: «Пошли мне Бог столько страданий, чтобы я могла стать хорошей артисткой». Хотя вы, актриса Божьей милостью, могли бы прожить и без драм.
«Ну да, сказала. Потом немножко пожалела об этом, когда родились дети. Но, в общем, всего хватило, всего. Никто мне не помогал. Как говорю, не снимая калош, прибегала, бросалась к плите, что-то варила, кормила, стирала и снова убегала. Как-то справлялась».

— Но это больше к вопросу, как психофизика актера уживается с бытом. А вот душевные переживания…
«Считаю, что самое ужасное — предательство веры в кого-то или во что-то. Моя вера разбилась. Вдребезги. У меня такое отчаяние было… Могла покончить с собой. Спасли меня только дети. Ради них должна была держаться и делать вид, что все нормально, хотя осталась с ними, совсем маленькими, на нищенскую зарплату. И в какой-то момент меня охватила паника: «Как смогу их вытянуть? » Но во лжи я просто умирала. Поняла: либо останусь человеком и личностью, либо буду растоптана. А ведь сначала была какая-то невероятная любовь… Недавно прочитала повесть, которую бывший муж написал про нас. Она заканчивается словами: «Прости меня, моя звезда». Ну спасибо и за это».

— Вы отважная женщина: нашли в себе силы пуститься в новое семейное плавание.
«Это получилось случайно. Приготовилась к тому, что буду одна, никого не искала. Когда мы встретились с Валей, даже не были знакомы, хотя до этого вместе снимались в «Гараже». Но тогда подойти к нему боялась и вообще всех боялась — там собрались такие мэтры: Саввина, Гафт, Слава Невинный, Мягков. А потом, много лет спустя, какая-то организация пригласила меня выступить в кафе на 8 Марта. Спросила: а кто там будет? «Гафт». Подумала: если Гафт согласился, значит, нормально. А Гафту позвонили и сказали, что Остроумова там будет. И он почему-то согласился. И представляете, оказалось, что это кафе «Фиалка» в Сокольниках, где прошли его детство и юность. Была весна, и Валя предложил: «А может, мы с вами как-нибудь погуляем? Тут так хорошо. Я вам все покажу». Начались встречи, и вдруг раз — он исчез на четыре месяца. Что же это? Надо же как-то объясниться: не могу или не хочу. Я, естественно, тоже не звонила. Но было чувство, что это не конец. Лишь окончился первый акт. И дали антракт. Через 4 месяца раздается звонок: «В общем, я не могу без вас». Мне как-то сразу легко стало: «Давайте, — говорю, — начнем второй акт. Интересно, сколько он продлится и каким будет третий».

— Если вы узнаете, что вас обманули, потом этому человеку поверите?
«Не осложняю свою жизнь местью или злом. Знаете, какие анонимки мне приходили во время «Вдовьего парохода»? Писали, что я и так-то артистка была никудышная, а уж в этом спектакле… Прямо перед премьерой. И я подумала: «Боже, как мне жалко этого человека». Потом вторая анонимка пришла, измазанная дерьмом, где уже моих детей называли чуть ли не ублюдками. И я подумала: «Сколько же в этом человеке зла! Господи, да прости его. Дай ему стать добрей». И опять никакого внимания не обратила. И этим спасла себя. Если бы гневалась, свою душу изжевала бы. Не надо держать зла в душе, не надо. Этим ты себя, свою жизнь поганишь».

— Но для этого надо иметь душевное мужество. Тут места себе не находишь, если обхамили ни за что…
«Была одна история лет семь назад. Зашла в булочную. И какой-то пьяный мужичок ругается матом. А мне всегда очень неудобно поставить кого-то в неловкое положение, меня от этого всю колотит. И вот меня трясет, и я говорю дрожащим голосом: «Как вы смеете, здесь же дети! Прекратите сейчас же! » Мужичок обалдел, посмотрел на меня: «При детях — не буду. А при тебе — буду». Но перестал. Вообще, от хамства у меня болит сердце. Не выношу, когда при мн
е кого-то оскорбляют. Скорее хамство по отношению к себе пропущу, но по отношению к другому — нет. Дрожащим голосом, но скажу: «Прекратите! »

— А вам не обидно, что мало ваш дар использовало кино?
«Не обидно. Я из-за театра много отказывалась. Вообще старалась не сниматься только для того, чтобы быть на виду или заработать денег. Я в этом смысле гордячка. Все-таки роль — прежде всего, а деньги потом. Старалась не предавать профессию ради денег. А уж когда новое кино пошло, приглашали так: «Ольга Михайловна, значит, 5 тыс. долл. Один съемочный день. Надо посидеть в ресторане. Красивая женщина какого-то крутого». Я говорила: «Знаете, я все-таки считаю себя русской актрисой, а не манекенщицей. Извините, мне нужна роль». Очень много отказывалась. Вот сейчас более-менее кино стало появляться, а то все было, как домашнее видео. Ну зачем же в этом сниматься? Нет, не хочу. У меня, слава Богу, есть роли в театре».