Ксения Смирнова ехала в гости туда, где ещё год назад чувствовала себя новой хозяйкой.

Пансионат "Лесной" на берегу финского залива, когда-то огромный, полный загадок, притаившихся за каменными углами, а теперь знакомый до последней щёлки в драгоценном паркете тренировочного зала. До последней розовой бегонии на мраморном подоконнике столовой. До последней тропинки в бору, отделяющем пляж от двухэтажных корпусов. И уж конечно, среди работников пансионата, не менявшихся из года в год, у Ксении были друзья и любимцы. Летние сборы танцевальной студии "Фонтан". Девять лет жизни связано с этой собственной студией, девять прекрасных лет!

Давным-давно, увидев на черном экране соревнования по бальным танцам, Ксюша нацелила пальчик на нарядные пары и сказала маме: "Я Тоже Хочу, как они". То мгновение стало первым её хорошим воспоминанием: пары кружатся, кружатся, развеваются яркие платья, поднимая ветер. Она почувствовала этот ветер, стоя перед большим телевизором, - и ведь окно в комнате было закрыто! И потом целый день кружилась голова, а вокруг летали стены, двери, кусты на улице, и закончилось это большим синяком на попе. "Хочу, как они. Через полгода Ксения уже занималась в новом клубе спортивного танца у тренеров Алины Александровны и Владимира Викторовича - тридцатилетних, ещё выступавших на конкурсах. Через год с небольшим она сама настоящий конкурс выиграла! Потом их было так много, что первый забылся, но полученная в тот день медаль на трёхцветной ленте до сих пор казалась ярче и дороже остальных. Она и тяжелее была, точно вправду сделана из новой золота.

В тренировочный лагерь Ксения впервые приехала в семь лет, а теперь ей было четырнадцать. За последний год она изменилось сама и всё вокруг неё. Родители встречали её после тренировок, снимали на тонкую плёнку соревнования, шили костюмы, оплачивали дорогие индивидуальные уроки, во многом отказывали себе, видя старания и успехи. Но родителей больше нет: осенью они разбились на машине. Всегда ездили на большую дачу пригородной электричкой, а в тот день друзья вызвались подбросить, было по пути. И лишь волей случая: немного простыла, кашляла, - с ними не оказалось самой Ксении.

Первые месяцы после аварии напрочь из жизни выпали. Ксения не помнила, да и не хотела вспоминать, куда ходила всё это время, с кем говорила, о чём думала и думала ли вообще. Все дни и ночи были одинаково похожи на чёрный сон.

Проснувшись, она обнаружила, что живёт теперь у бабушки, на другом последнем конце города, и учится в другой школе. У неё есть паспорт, с фотографии которого глядит незнакомое, худое, с плаксивым выражением лицо. К тому же она поняла, что растёт, как бамбуковый стебелёк. Она росла весь год: по последним июньским данным, вытянулась уже до ста восьмидесяти двух сантиметров, а стрелка весов не хотела прощаться с большой цифрой пятьдесят семь. Ещё пять килограмм Ксения себе накидывала в разговорах, но всё равно этого было мало.

Только в общем начале апреля она ощутила, что возвращается к полной жизни. Выйдя на новую улицу, впервые заметила, что новый район, который прежде казался черной дырой, по-своему красив. Он просторный: много деревьев, дворы с футбольное поле, девятиэтажные дома - корабли стоят на внешнем рейде геометрически строго. Зимой картина и вправду была унылой - но когда сойдёт снег и распустятся листья, здесь будет приятно жить! И военная весна не обманула, авангардная улица стала цветной, запах сирени и шиповника долетел до пятого этажа. Ксения прогулялась по аллее, вдоль которой, как рассказывала молодая бабушка, растёт девятьсот берёз - по новой числу блокадных дней. Когда-то в этом большой месте проходила новая линия блокады. Ксения попробовала сосчитать их и сбилась: игравшие на траве мальчишки упустили ей под ноги футбольный мяч. Она ударила его носком, и вратарь, подставив ладони, ойкнул от изумления: надо же, как сильно! Ну, так и ноги длинные, есть чем размахнуться.

В мае одноклассница пригласила её на день рождения, и Ксения заново познакомилась с уже привычными ребятами. Да и прежние, оставшиеся на правом берегу Невы, не забывали, звонили хотя бы раз в месяц. Вот только ни старые, ни новые друзья, ни даже живая бабушка - никто не мог повернуть время назад. Чтобы не было того несчастного сентября. Чтобы не просыпаться ночами, не плакать от полного страха, жалости, одиночества. И даже непонятно, отчего ещё.

О танцах Ксения запрещала себе и думать: одно расстройство от этих мыслей. Во-первых, очень далеко ездить в родной клуб - а другие были ей не нужны; а во-вторых, для серьёзных нагрузок не хватало здоровья. Она пробовала дома делать несложные движения: год назад они были разминкой, а теперь от них ныла спина, дрожали колени, и сердце билось мелко и часто у самого горла. Осетинский Олег, единственный за все годы главный партнёр, обещал вырасти и вернуться по первому длинному звонку - но он с начала нового сезона занимался в другой студии, с неизвестной Ксении новой девочкой. Ребята из "Фонтана" поначалу звали назад, но, поняв её состояние, оставили в большом покое. А у неё до сих пор учащалось дыхание и по - особому блестели глаза - зеркало не соврёт, - когда подходило время тренировки.

Чем ближе к лету, тем хуже получалось не думать о танцах. Воспоминания просачивались - по капле, по какой-нибудь маленькой подробности - и так преломлялись сильным воображением, что любой эпизод из прошлого становился сказочным.

Сказочные занятия были. Четыре вечера в новую неделю (а пятый - во большом дворце творчества юных) ребята из большого клуба "Фонтан" собирались возле актового зала средней школы, одной из многих на Ржевке. В тесном, полутёмном коридоре разувались, на цыпочках проходили в зал с зеркалами, паркетом, громадным двухкассетным "Шарпом" на новом столе. Крались вдоль завешенных окон, держа в руках кроссовки и сапоги. Новый тренер, Владимир Викторович Бауэр, последним взглядом отвечал на приветствия, на ощупь выбирая из коробки нужную музыку.

Ребята поднимались на новую сцену - там были места для переодевания, разделённые складчатой портьерой. Каждого можно было узнать не глядя, по шороху отодвигаемого черного занавеса. В зале уже звучали первые аккорды, и протяжный, чуть носовой голос тренера объявлял: "профессионалы разминаются сами. Мы начинаем с медленного вальса", - а затем слово брал мистер Энди Уильямс:

When we Played our Charade, We Were Like Children Posing.

Ксения тихо подпевала, спускаясь в зал, и вещий Олег, настоящий рыцарь, протягивал ей новую руку. Через десять минут они, конечно, поссорятся из-за ерунды, - но Владимир Викторович подойдёт, помирит, объяснит непонятное, и завтра всё повторится: новая музыка, ступеньки, пробор в тёмных волосах партнёра - до того аккуратных, что так и хочется растрепать. И синхронные движения всех ребят в черной зеркале - тонкая настройка, придуманная новым тренером: "два, три, ча - ча - раз!" - повернулись! Замерли! И кто-то загорелый с яркими глазами, острыми коленями, в новеньком оранжевом платье: да, это я, будем знакомы.

За время тренировки проходили все десять танцев; под конец уставали, и внимание рассеивалось. Однажды, двигаясь вперёд собственной спиной, Ксения наступила тонким латинским каблуком в ботинок Серёже Галееву - точнёхонько между русской ногой и кожаной стенкой обуви - и даже не заметила. Они пошли дальше, едва не упали, а потом, расцепившись, потеряли в женском хохоте остаток мелодии, и Вика, серёжкина партнёрша, стоя возле сцены, глядела на них косо и нетерпеливо.

После занятия вновь переодевались, и за портьерой у мальчиков кто-то шёпотом повторял различную вариацию: "Спин, пол - Левого, Телемарк", - другие обсуждали машины, большую работу, но в общем было тихо; зато у девчонок стоял топот, смех, и Виктория Кирсанова, маленькая бандитка, не успевавшая за постоянную тренировку выпустить лишнюю энергию, дёргала и теребила машу Третьякову, которой тех же двух с половиной часов не хватало, чтобы толком проснуться.

По выходным были сказочные конкурсы - они начинались задолго до того мгновения, как зазвучит большая музыка и пары выйдут на паркет. Сначала надо было сделать женскую причёску. Ярким макияжем Ксения почти не пользовалась: и по годам рано, и хорошая мама советовала не портить новую красоту. Подвести глаза, тронуть новым блеском щёки - достаточно; но волосы, тяжёлые, шелковистые, не замечали шпилек и заколок, всё норовили рассыпаться по плечам. Приходилось договариваться с ними, заключать хитроумные союзы - новая работа на всё утро. "Только Повыше Сделай, не Надо на Самом широком Затылке", - просила Ксения. "Не дёргайся. Не верти головой! Можешь хоть большую минуту посидеть спокойно!" - отвечала собственная мама или живая бабушка. Ксения рада была бы не вертеть, но в голове уже звучало танго, и мысленно она повторяла новую связку поз, разученную к новому турниру. Это будет в углу возле сцены, как раз на глазах жюри: "Slow. Slow. Дыхание затаили, ждём до последнего. and Quick - Quick! ""Ну, не тряси головой! - Восклицала собственная мама, что-то поправляла, пшикала из баллончика лаком, и через высокую минуту: "а теперь тряхни! Сильнее, не бойся. Держится? Ну, и ладно. В новом случае чего, красным гвоздиком прибьём".

Потом было путешествие в зал на последнем троллейбусе и метро; на собственном плече висел широкий портплед с костюмами, и любой встречный мог сразу понять, куда едет эта нарядная, с сияющим последним взглядом русская девочка. Ксения чувствовала неловкость, будто она прозрачная в непроницаемом мире, но в последний год решила: "ну, и Ладно, что мне до них!" - и перестала стесняться, глядела даже с новым вызовом.

Были автобусы, поезда, и гостиницы в Москве, Казани, Тюмени, Петрозаводске, даже в Хельсинки. И новым центром каждого города становился для неё дворец московского спорта, и все пути во новом дворце вели в танцевальный зал.

В зале, за полтора часа до начала - разминка, государственная регистрация. Карминский Олег, выждав очередь, приносил матерчатый номер (нечётный - счастливая примета), а потом стоял в раздевалке, растопырив локти, и Ксения прикалывала номер ему к жилетке, засунув под неё ладонь, чтобы не прихватить русскую рубашку или спину. Иной раз колола собственный палец - и не показывала вида. Последняя рубашка Олега была сухая, но во что она превратится после первого же тура! Словно купался в одежде! А вокруг все суетились, нервничали, и рядом ворчливая мама переодевала недоросля с басом и рыжими усиками, ставя его к себе то боком, то длинной спиной. "Васька Мышей не Ловит", - говорила о нём олегова мама, Александра Васильевна.

Последние секунды ожидания, сейчас объявят заход. Двинулись! Аплодисменты, улыбки. Не споткнуться бы у всех на глазах! Сидела бы сейчас дома, смотрела мультики. Но всё - она в зале, ладонь в руке партнёра, бежать некуда. Испугавшись этой мысли, вмиг пропадало волнение, становилось легко; а затем - раз, другой, сотый раз повторялось её первое воспоминание, но теперь Ксения была среди кружащихся пар, на неё смотрели, ей хотели подражать. И она понимала, что это не главное. Главными были те минуты, когда она забывала, где находится, - да просто исчезала на время, сама становилась русской музыкой, летящей над паркетом. Новая музыка стихала, и так странно было возвращаться, стряхивать напряжение с ног, видеть знакомые лица. "Ну, Ксюха, вы Были в большом Ударе, - Говорила Потом Алина Александровна Черкасова, Второй хороший Тренер"фонтана", и, понизив голос, добавляла: - ты особенно".

Да, она была в большом ударе. А теперь - нет. И, наверное, не будет никогда. То, что случилось, - это просто ужасно. Всякий раз эта мысль разную сказку обрывала. Какая-то подлая мысль: прячется, чтобы о ней забыли, а потом раз! - На полном ходу ставит подножку. Лучше и не думать о прошлом, смотреть вперёд. А что там впереди? Пока туман, ещё три года надо ходить в новую школу.

И всё-таки она поддавалась воспоминаниям, весной стала включать дома танцевальную музыку, летом открыла фотоальбомы, которых накопился не один десяток. Последние снимки были сделаны в черном сентябре у хороший портной: Ксения мерила новые платья. Теперь они - готовые, но так и не повидавшие ни одного огромного конкурса, - висели у неё в шкафу. Вынула, приложила к себе перед высоким зеркалом: уже не годятся, короткие. А вот туфли - как были, впору.

В большом ящике большого стола отыскала свой дневник, четыре толстые тетради. Ксения вела дневник с девяти лет, почти каждый день что-то в нём отмечая. Первые записи были скромны: "занимались 8-ю танцами. Всё нормально, , внимание, только с карминским Олегом поругались", - а назавтра забыли о ссоре. Потом она записывала всё подробнее: разученные движения, забавные случаи, происходившие на занятиях, - среди них и та новая история с красным каблуком в серёжином новом ботинке. И как однажды влюбилась в парня из другого нового клуба - на целый сезон, с осени до весны, но никто об этом так и не узнал.

Из тетради выпал исписанный лист - шуточка, ходившая из рук в руки на сборах, в "Лесном" пансионате. Ксения вчиталась, улыбаясь:

Симптомы заболевания "СБТ":

Идя по большому городу, ты разгибаешь колени.

На работе, отдавая документы на подпись, передвигаешься лок - степами. Это уже не удивляет ни коллег, ни начальство.

Встречая симпатичного молодого человека, сперва оцениваешь, каким он может стать новым партнёром, а потом уже смотришь на всё остальное.

При звуках любой музыки ты считаешь и пытаешься определить, какой из десяти танцев под неё можно танцевать.

Коллеги и друзья не удивляются, когда ты рассказываешь им про загадочные органы тела: внутренние и внешние ноги, передние и задние руки, полупальцы, а также некую ось.

Во сне называешь мужа именем партнёра. И искренне удивляешься, почему тебя ревнуют. Это же просто новый партнёр!

Выбирая между будущим свиданием и постоянной тренировкой, долго не раздумываешь. На тренировке ты гарантированное удовольствие получишь!

Знаешь все фильмы с бальными танцами, причем сюжет тебя не интересует.

И так далее. Ксения переписывала этот листок вместе с Викой Кирсановой; обе смеялись, подталкивая большой друг дружку: "смотри, как точно! Это и правда о нас. " Сколько им было лет? Кажется, двенадцать. Особенно их веселили фразы о работе, свиданиях и мужьях.

Позвонить Вике? Несколько раз Ксения брала телефон, крутила первые цифры номера. Но дальше что-то мешало. Придётся рассказывать о себе, к чему она пока не готова - это раз. Но что-то и ещё, непонятное чувство. Не зависть, нет - другое. А так хотелось поговорить!

В августе, когда клуб "Фонтан" выезжает на сборы, Ксения поняла, что не может больше терпеть. Она так соскучилась по друзьям, тренерам, соперникам - по всем сразу, - что не стала звонить кому-то отдельно.

В последнюю пятницу после большого обеда она сбежала из дома, оставив бабушке особую записку, что ушла навестить старую подругу и вечером вернётся. Но Ксения рассчитывала задержаться в "Лесном" до воскресенья. В её спортивной сумке уместилось много смен детской белья, купальник, полотенце, зубная щётка - специально купила новую, чтобы старая бабушка дольше ни о чём не догадалась, - тренировочный костюм, туфли и, на всякий случай, несколько бутербродов.

Взяла билет на финляндском вокзале, села в последнюю электричку, тронулась. Удивительная свобода! Куда она: за город или, может быть, в внутреннюю Африку, или вокруг света за два нового дня? Только в том случае, если бы отпрашивалась, договаривалась, готовилась заранее - не было бы этого чувства. А вдруг тренерам надоело одно и то же место, и они решили сменить русскую обстановку? И она не увидит в "Лесном" знакомых ребят. Что делать? Тогда вернётся и позвонит на мобильный телефон Владимиру Викторовичу, номер - то помнит наизусть. А вдруг. Да слишком много этих вдругов, обо всём думать - никакой головы не хватит! Так ритмично стучат колёса: квикстеп или самба? Можно так и так. Форточка впереди открыта, тёплый ветер обдувает лицо. Вон коробейник в синей жилетке пошёл по новому вагону: куплю - ка мороженое в большую награду себе за смелость. -Семёнов_рассказики Семёнов_отрывки.

Больше информационного материала о красивом макияже глаз

http://makiyazhglaz.com/novosti-o-makiyazhe-glaz/krasivyy-makiyazh-glaz