Перед ней сидел взрослый, зрелый человек, а никак не молодой мужчина, которым он являлся в силу своего биологического возраста.
Светлые волосы, чуть присобранные у висков, ниспадали на плечи, открывая высокий лоб с двумя глубоко заложенными морщинами. Они были заметны и в уголках глаз, а когда он жевал или говорил — у губ также появлялись складки. Бледная кожа, страшные синяки под глазами, впалые щеки, чересчур выпирающие скулы. Этот Малфой явно не обращал внимания на собственную внешность.
Теперь было сложно назвать его слащавым слизеринским принцем.
Длинные, тонкие, словно спички, пальцы, держащие… нет, вцепившиеся в столовые приборы. Фигуру Драко скрывала одежда, но в расстегнутом воротнике рубашки Гермиона видела торчащие ключицы.
И этот взгляд.
Хищный, яростный. Взгляд ястреба. А сам он — кобра перед броском. Девушка буквально каждой клеточкой своего тела ощущала исходившую от Малфоя угрозу, хотя внешне тот оставался совершенно безэмоциональным.
В голову лезли слова мистера Уизли о помилованном Драко Малфое. Но человек перед ней не был похож на того, кто нуждается в чьей-то милости. Как Артур назвал его — серый кардинал?
«Волк… Зверь…» — мысль эхом повторялась и повторялась в такт сердцебиению, не желая затихать.
Кровь отхлынула от ее лица — перед ней привидение. Оживший мертвец.
Когда Драко протянул руку, чтобы взять бокал с вином, она увидела натянутые мышцы под тканью.
Сильный. Гибкий, хищный, жесткий — таков портрет нового лорда Малфоя.
Он был опасность.
— Что происходит? — она заставила звучать свой голос ровно. Главное не показать этому новому Малфою, что она напугана.
О, Мерлин! Чего только ей это стоило!
Нет, она не боится. Правда…
— А что-то происходит? — равнодушно переспросил Драко, ставя изящный бокал на стол.
— Это ты мне скажи, — голос Гермионы от переполняющих ее эмоций практически перешел в шипение, затихнув.
Малфой снова посмотрел на нее, и ей стало… не по себе. Просто от того, что он рядом. Вся ее злость мгновенно улетучилась, вытесненная липким страхом. Ладони Гермионы вспотели.
— Нужно делать то, что страшно делать, — также ровно ответил Малфой, откидываясь на стуле.
Драко пожирал ее глазами — как никогда ему хотелось подмять под себя это хрупкое нежное тело. Оставить на нем свои отметины.
Трогать, вдыхать ее аромат.
Он упивался ее слабостью, ее бессильем, непониманием, страхом — в том числе, и перед ним. Буквально сходил с ума от ощущения своего всемогущества.
Сломать ее…
Похоже, он был болен.
И Малфой знал об этом, ведь эта болезнь сейчас стояла в двух шагах от него — маленькая, хрупкая девушка. Его бывшая однокурсница, его бывшая гонительница. А теперь просто его пленница, которая теряет последние капли рассудка, хотя всеми силами хочет это скрыть.
— Что… это?
И Гермиона вскинула левую руку, демонстрируя кольцо.
— А твоих хваленых мозгов не хватает? Атрофировались за полгода жизни с Уизли? — Малфой насмешливо приподнял бровь. Ту самую, изуродованную шрамом. Его ледяные глаза немигающе следили за каждым движением девушки.
Гермиона с трудом переборола в себе желание убежать сейчас же. И то, скорее лишь потому, что бежать было некуда. Камин не работал, о палочке и речи не шло.
Продолжая держать руку у лица, она сделала шаг вперед, заходя в столовую.
— Почему я здесь? Где Рон? И что это такое, в конце концов! — наступала Гермиона, буквально тряся ладонью, растопырив пальцы.
— Слишком много вопросов, Гермиона, — он нараспев произнес ее имя. Как делал это еще в школе, страшно выводя ее из себя.
Девушка опешила — плечи и рука медленно опустились, на губах застыл невысказанный вопрос.
Драко с трудом сдерживал себя. Такая беззащитная. Такая потерянная. Ему так хотелось заставить ее кричать…
Кричать от боли… Кричать от страха…
— Я не знаю, зачем ты привез меня сюда. Но отправь меня домой. Пожалуйста, — тихо проговорила Гермиона, избегая смотреть Малфою в глаза. Стараясь вообще не смотреть на него — взгляд ее блуждал по столовой, но не мог задержаться ни на чем хоть на секунду.
Убранство обеденной комнаты было схоже с гостиной — серая ткань на стенах, бордюры у потолка. Несколько кресел и стульев в дальнем углу. Там же, на кофейном столике, широкая ваза в греческом стиле, заполненная — кто бы сомневался — розами. Огромными белыми розами. С огромными острыми шипами.
Большой прямоугольный стол, сервированный белым фарфором и столовым серебром, во главе которого чинно восседал Малфой.
— Теперь здесь твой дом. Привыкай.
Казалось, мир перевернулся.
Гермиона недоверчиво посмотрела на… она не знала, как его обозвать. Даже в своих мыслях.
Что он несет? Он вообще в своем уме?
Она снова нахмурилась, сжимая руки в кулаки.
— Ты сдурел, Малфой? — это прозвучало скорее полувопросительно, нежели констатация прискорбного факта.
Мерлин, как же ей выбраться отсюда? Похоже, здесь кто-то сошел с ума. Но это точно не она! А как вести себя с сумасшедшими?
Гермиона не знала.
Ее, наверное, уже ищут. Но кто догадается искать ее здесь! В логове бывшего Пожирателя. Врага, наскоро переметнувшегося на другую, их сторону.
Да, теперь Гермиона думала так.
— Драко, — мягко поправил он ее.
Девушка ушам своим не верила.
— Слушай, это все сон, да? Я сплю, и мне снится кошмар, точно, — лихорадочно заговорила она, делая шаг в сторону. — Нужно проснуться. Нужно проснуться, нужно проснуться!
Гермиона шептала, что заклинала, щипая себя за предплечья. Но ничего не происходило — лишь только руки покраснели и стали жечь.
— Успокойся, — Драко поднялся из-за стола.
Она все еще продолжала беззвучно шевелить губами, но начинавшуюся истерику прекратила, подняв на Малфоя глаза, полные смятения, непонимания и… страха.
О, как же он упивался ее страхом!
Слишком долгое время он был лишен такой радости. И лишь вчера Драко заставил грязнокровку испытывать его снова.
А Малфой был высоким.
Наверное, таким же высоким, как и Рон, хотя тот был самым рослым из всех, кого девушка когда-либо знала. Исключая Хагрида, разумеется. Но Рон был таким уютным, своим, надежным. Малфой — другой. Высокий, худощавый, облаченный в мрачные черные одежды. Он был Смертью, пришедшей по ее душу.
Драко медленно встал, расправив плечи, держа девушку в плену своего тяжелого взгляда — не давая той дернуться, пошевелиться.
Он обогнул стол и размеренной походкой направился к Гермионе, неспешно, но неизбежно наступая. Сглотнув, та сделала шаг назад, и, уперевшись спиной в стену, вжалась в нее — дальше отступать было некуда.
— Сейчас ты…
Гермиона не дала ему договорить:
— Скажи, что это сон. Отправь меня обратно. Я хочу домой! Зачем я здесь? Что я здесь делаю? Зачем? — ее губы тряслись, а в глазах стояли слезы, готовые вот-вот скатиться по бархатной коже нежных щечек девушки.
— Молчать! — рявкнул Малфой сквозь зубы, одним бешеным рывком преодолев оставшееся между ними расстояние.
— Да какое ты имеешь прав… — но Гермиона замерла на полуслове. В горле словно застрял комок шерсти.
— Ты моя жена. Вот какое право, — выдохнул Драко ей прямо в лицо.
Девушка дернулась, ударившись головой о стену позади нее.
Малфой нависал над ней, расставив руки по обеим сторонам от ее головы. Гермиона закрыла глаза, но чувствовала его размеренное дыхание на своей коже.
Разум отказывался повиноваться ей, она не верила ни единому слову этого ублюдка, но услужливая память подкидывала туманные воспоминания.
Она заснула в Норе, в комнате Джинни. Лежала, читала справочник и заснула прямо так, в платье, туфлях. С макияжем. Уже без разницы.
А потом… потом туман. А сквозь него — руки, придерживающие Гермиону за талию. Голос, требующий ее согласия. И это самое «согласна», слетевшее с ее губ.
Мерлин, все не сон. Не сон! Ей ничего не приснилось, это — абсолютная правда!
Она задрожала от осознания чудовищной яви — обманом, безумным обманом, она стала женой Драко Малфоя.
Гермиона не знала, плакать ей или смеяться, с трудом осознавая реальность происходящего.
«Жена Малфоя! Гиппогриф задери! Жена! Малфоя! Этого хорька, помешанного на чистокровности! Жена…» — в голове полная бессмыслица.
Драко вдыхал аромат ее кожи, готовый вот-вот сорваться — окончательно съехать с катушек только от одного ее запаха.
«Взять ее, взять ее сейчас», — навязчивой мыслью пульсировало у него в голове.
Но нельзя было все испортить: месть — это блюдо, которое едят холодным. И им нужно наслаждаться спокойно, без излишних эмоций.
Он облизнул губы и наконец-то убрал руки, отстраняясь от девушки.
Гермиона, почувствовав, что Малфой больше не нависает над ней, опасливо открыла глаза, смотря в пол. И на черные лаковые ботинки Малфоя. На его черные брюки. На ремень из черной кожи с металлической — скорее всего, серебряной — пряжкой. На черную рубашку, заправленную в штаны.
Выдохнув, девушка подняла глаза, встречаясь с взглядом Драко. Таким же ледяным, холодным и отталкивающим. Безжалостным взглядом хищника, для которого она — жертва.
— Поешь. Эльфы принесут, что захочешь. Мне нужно идти, — и он просто прошел мимо нее.
Гермиона продолжала вжиматься в стену, спиной ощущая шероховатость обивочной ткани.
Что? Что это сейчас было?
До нее донесся какой-то шум и подобие хлопка — Малфой воспользовался каминной сетью, оставив ее одну.
Девушка бросилась обратно в холл, теша себя надеждой…
Нет, дверь не поддалась. И на каминной полке все также не было летучего пороха. И она не видела своей палочки — ни в гостиной, ни в каминной зале, пусть осмотр этой комнаты и дался Гермионе с большим трудом, но она сделала это.
Правда, толку-то все равно не было.
Гермиона была заперта в старинном особняке. Она пленница. Самая натуральная пленница. Или она все же сошла с ума.
У нее возникла идея подняться на второй этаж, поискать что-нибудь там, но снова заходить в ужасное помещение, магия которого — как была уверена сама девушка — помнила ее мученья, не стала. Гермиону каждый раз бил озноб, стоило ей переступить порог залы.
Таким образом, она вернулась обратно в столовую, хотя есть совершенно не хотелось.
Девушка не успела сесть за стол, как следует расправить платье, как появился домовой эльф, расставляя перед ней тарелки. Секунду спустя возник бокал с насыщенной бордовой жидкостью.
В любом другом случае, Гермиона бы посопереживала существу. Пожалела, предложила бы вязаный носок, в конце концов. Но это — домовик Драко Малфоя, о чем и кричал буквально весь его вид: наволочка была чистая, новая. Разве что не свежевыглаженная. И она решила не заикаться о своей безвозмездной помощи эльфам, потянувшись к тонкому фужеру.
Вино было совершенно легким, от такого не пьянеют. Сделав несколько небольших глотков, Гермиона встала, даже не посмотрев содержимое тарелок.
Ее внимание привлек совершенно другой предмет — книга, оставленная на краю стола. Кажется, той не было, когда Малфой уходил. Или когда она сама вернулась сюда…
Книга была определенно старинной. Кожа дракона, обтягивающая фолиант, со временем сделалась почти черной. Гермиона осторожно погладила переплет, чувствуя искорки под подушечками пальцев, и открыла книгу: шрифт был рукописным, а цвет букв странным — чернила отливали необычным ржавым оттенком.
«Кровь! » — ее глаза расширились от ужаса.
Повинуясь необъяснимому порыву, она схватила фолиант и, едва придерживая подол платья, почти бегом направилась в гостиную — тот самый мебельный склеп, — где расположилась на диване, поджав под себя ноги.
Да, если она права, то старинная книга, лежащая у нее на коленях, была написана кровью.
Она снова, с благоговением и трепетом, которое всегда испытывала перед старинными книгами, погладила старую натянутую кожу.
Мерлин, сколько же лет этой книге?
Последние несколько столетий такие артефакты — несомненно, кровавые книги могли расцениваться именно как артефакты — были запрещены к созданию. В любом случае, одно из двух: либо книга незаконна, выполненная с применением Темной Магии, либо настолько стара, что в те времена запрета еще попросту не существовало.
Гермиона поежилась.
Хотя, чему удивляться? Малфои такие. Их не остановит запрет Министерства.
Вот, вот она фамильная тайна — лежит прямо перед ней. И Гермиона трогает ее своими руками, легонько надавливая пальцами. Не в силах решиться.
От фолианта исходило приятное тепло, девушка прямо-таки ладонями чувствовала его. Кожа была твердой, чуть шероховатой. Местами затертой. Да такая вещь не могла быть сотворена Темными Искусствами!
Первые две страницы были без текста, сплошняком покрытые, когда-то багряными, а теперь просто коричнево-ржавыми разводами. Но это не умаляло воздействия, оказанного на Гермиону.
Повествование началось с третьего листа. Почерк — именно почерк — был витиеват, с бесчисленным количеством вензелей, затрудняющих чтение.
«Я…» — имени не разобрать, — «… Малфой, первый своей крови и основатель рода, учреждаю эту книгу, называю ее Кодексом и повелеваю моим потомкам, продолжателям крови Малфоев, жить по правилам, изложенным ниже…»
Гермиона тихо выругалась, часто заморгав.
Мерлин, старинная Книга Рода!
Она не верила, не смела надеяться, что когда-нибудь удастся просто увидеть подобное, а сейчас она держала подобный фолиант в руках.
Такие создавались многие столетия назад. И это было непростое занятие — все слова родовой книги писались кровью самого основателя. Что-то вроде заколдованного пера гнусной жабы Амбридж, которым Гарри на пятом курсе выцарапывал на пергаменте, а вместе с тем, и на своей ладони: «Я не должен лгать».
Девушка сдавленно охнула, представив руки первого Малфоя. Даже если его потомки и дописывали семейный Кодекс, основная часть текста все равно принадлежала ему, основателю своего рода.
Какой магией должен был обладать создатель такой книги! Гермиону бросило в дрожь от возбуждения.
Взгляд девушки переместился на собственные ладони с едва заметными линиями на них, и ее снова привлекло кольцо в форме змеи — это совершенно невозможно, но теперь она была Малфой…
Дикость. Безумие. Просто не укладывалось в голове.
Невозможно!
Малфой точно сошел с ума или просто посмеялся над ней!
Гермиона зачарованно листала Кодекс.
Первый раздел: правила поведения, принятые и установленные нормы. На улице, в общественных местах, в учреждениях культуры, в доме. Правила приветствия при встречах и прощаниях, этикет речевого обращения, беседы. Похороны, свадьба. У стола, за столом.
Все прописано до мелочей.
«Этика поведения — этикет — это ряд моральных требований к представителю рода Малфоев. Его важнейший принцип — принцип целесообразности действий. Таким образом, знания, умения, привычки — основные положения, которые необходимо одолеть для воспитания наследника рода Малфоев, отличающегося подобающим поведением, согласно его статусу».