Розовые лебеди на пруду. http://topnews.km.ua/society/2014/05/06/5811.html.
Едва сияет. 
Остатки ночи темными тенями клубляться в кустах жасмина и сирени, и в густой кроне старой липы, цветет у ворот моего дома, над душистыми соцветиями еще не звучат пчелки-труженицы. Не слышно веселого чириканье. Спят воробушки. Все спит. И день уже рождается. На это указывает бледно-золотистая полоса неба на востоке. Летний день должен быть жарким и душным. Пока воздух свежий, прохолоде, наполненный ароматом липового цвета. Вдыхаю его и будто мед пью. На листячкови всеми цветами радуги, выигрывает утренняя роса. Стою под липой, которая уже несколько десятилетий, как воин-хранитель оберегает и двор, и мою семью от всего плохого. Древесина могучая и высоченная. Над самой его макушкой еще в темно-сирим небе со стоном повис тающий бледный месяц, будто хочет спрятаться в ветвях, чтобы вечером всплыть с душистой кроны, величаво выплыть на усеянное жемчугом звезд небо и светиться всю ночь серебристым призрачным светом. Люблю этот неопределенный эпохой время. Уже не ночь, но еще и не утро. Почему-то вспомнила как одна из моих знакомых упрекала меня, что, оставив большой город и вернувшись в село, я исковеркала себе жизнь, как-то не «вписываюсь» я в сельский колорит. Очень она ошибается. Здесь в родном селе я живу полной жизнью. Не понимаю, почему некоторые считают, что крестьянка, непременно должна быть в платке с черными от загара руками и лицом, и с потрескавшимися пятками. А если в шляпке, с маникюром, в макияже, и еще интеллект хотя бы выше среднего, то уже «не вписывается». Откуда в наше время берутся такие стереотипы? В городе живет вся моя родня: трое детей, брат и сестра. Издавна они пытаются перетянуть туда и меня, но зря. Я крестьянка и телом, и душой. Они смогли прижиться в городе, и я не смогу никогда. Вросла в эту землю корнями, словно эта липа, которую еще моя бабушка усадила. Вырви меня с корнями, то уже не приживусь нигде. Загиба. Чувствую себя неотъемлемой частью моей маленькой родины. Все в деревне мне такое благо, такое милое, что сердце заходится от боли. В конце концов не важно, где человек живет, важно как она живет.
Меня странное, как для женщины, захват. Люблю рыбачить. Радуюсь не столько рыбой, как самим процессом. Вот и сейчас, только на мир благословляется уже направляюсь, с удочкой в руке, к пруду. Идти мне совсем недалеко. Наискосок через дорогу и перейти плотину и уже на месте. Иду не спеша, растягивая удовольствие. Ноги щекочет росянистий спорыш. Мружусь от приятного ощущения. Широкая плотина. Один ее край занимает заасфальтирована дорога а другой, тот что от пруда, засажено четырьмя рядами косматых каштанов. Над самым прудом кудрявятся ивы классический украинский пейзаж. Вот под этой толстенной мое постоянное место. & ndash; Именно здесь я каждый вечер «прикормлюю» карасиков и карпов вареным пшеном. Совсем низко над землей верба имеет большое дупло. Живет там совсем не Нимфа, а сова. Я нарекла ее Химкою. Когда рыбачу позднего вечера, то вижу, как она вылетает из дупла, серая, лупата и совсем не страшная, а очень милая. Сейчас она уже, наверное, вернулась с охоты и уложилась спать. Заглядываю в дупло & ndash; «Здравствуйте, Химочко! » Из темноты на меня мигают желтые кружочки глаз. «Угу! » & ndash; коротко отвечает Химка. Я улыбаюсь. Молодец, вежливая девочка. Примощуюсь под ивой, забрасываю в воду удочки. Оглядываюсь вокруг. Какая красота! В зеркальном плесе отражаются спящие ивы, мостик, перевернулся с берега на берег. А тишина какая! Будто перед созданием мира. Ту тишину нарушают лишь неугомонные соловьи. Никак не могут закончить своих ночных серенад. И еще голос ранней кукушки, которая насчитывала кому бесчисленные лета. Или не мне? Легонько плюскались игривые карасики, от того по воде расходились ровные круги. Предрассветная мгла лежала над этим благословенным уголком моего любимого края. Сидела тихо-тихо. И казалось мне, что я единственный на планете. И как бы мне выпало счастье присутствовать при рождении нового дня, а при рождении жизни на Земле. Было что-то неуловимо прекрасное, таинственное, древнее и первозданное в этой обычной картине сельского рассвета. Считалось мне, что будто бы наша планета, то огромное живое существо. Она пригрела на своей прекрасным теле мелких существ & ndash; людей, дала нам все необходимое для жизни. Мы неблагодарные, нам мало дарованных ею щедрот. С того времени, как человек взял в руки палку, она, как ей казалось, начала совершенствовать матушку-Землю, а на самом деле уничтожает ее. Совершенными остались лишь те редкие уголки планеты, которых не достигли результаты прогрессивной деятельности людей. Мы копирсаемось в ее внутренностях, покрываем глубокими воронками ее тело, уничтожаем ее легкие. Наши великие, неестественные, достижения убивают все живое на планете и ее саму. Мы все это понимаем, и остановиться не можем. Земля чувствует, что погибает, и начинает обороняться, насылая на нас ураганы, заливая небесными водами, пугая извержением вулканов. Землетрясениями пытается стряхнуть со своего больного тела, как собака блох. Чем кончится эта борьба? Страшно подумать. Я глубоко вдохнула свежий, медово-сладкий воздух, осмотрела божественный пейзаж. Неужели это все должно когда-нибудь исчезнуть? Страшно сделалось. Отогнала от себя неприятные мысли. Начала вытаскивать удочки. Поплавки уже давно отплясывали безумный танец, а леска аж гудела от натуги. Есть! Немалый карп на одной из удочек и два карасики & ndash; на другой. И началась работа! «Клевало» так, что едва успевала вытаскивать рыбу из воды. Вдруг услышала над головой хлопанье могучих крыльев. Что оно такое? Подняла голову вверх и не поверила своим глазам. Над прудом кружила пара лебедей. Это была диковинка. Залетали сюда аисты, журавли, дикие утки и степные чайки. То было уже привычным. Лебеди казались нереальными, неужели они существуют на свободе? Я замерла, боялась пошевелиться, боялась вздохнуть, чтобы не спугнуть, не встревожить то невероятное чудо, мысленно уверяя себя, что это не сон. А они кружили и кружили над прудом, опускаясь все ниже и ниже. Наконец, спинюючи воду, сели на незыблемое плесо. Лучи утренней зари зафарбувало белые перья в нежно-розовый цвет. Я уже не видела ничего вокруг, замирая дыханием и сердцем наблюдала за этим чудом. За спиной послышались тихие шаги. Огляделась. Сосед тоже решил порыбачить. Он не успел открыть рот, чтобы поздороваться. «Тихо», & ndash; прошептала я и указала рукой на стал. Посмотрел. Лицо витяглось от удивления. «О-О-о-о» & ndash; протянул ошеломленному. Потом шепотом обратился к меня», «Смотри, не сполохай, я сбегаю за ружьем». От таких слов мне сделалось так плохо, что едва не потеряла сознание. Сосед стоял на возвышении позади меня. Откинувшись назад, крепко схватила его за ногу. «Которая ружье? & ndash; зашипела, запинаясь от возмущения. & ndash; Только посмийте! » «Ты чего? - зашептал сосед. & ndash; Сказилась, что ли? У них, говорят, мясо очень вкусное. Попробуем». «Вам мяса нестае? Имеете кур, гусей, уток и индеек, то все мало? Я всю вашу птицу перетравлю, передушу, виноград вам пидпиляю, лишь посмийте взять в руки ружье». Сосед удивленно вибалушив на меня круглые глаза. Видимо было что-то в моем поведении такое, что заставило его поверить в мои плохие намерения. Тихо сел рядом нахмуренный и злой. «Смотрите», & ndash; примирительно прошептала. Тем временем зарево востоке не стала яснее от того лебединое перо стало золотисто - розовым. Казалось, что посреди пруда плавают две сказочные жар & ndash; птицы. Сосед замер, как и я. Напряжение на его лице сменилось удивлением, а потом расцвело теплой, едва заметной улыбкой. Лебеди некоторое время не двигались. Замерли посреди пруда, словно нарисованные. Лебидочка, хрупкая, нежная прижималась к лебедя, будто ища защиты. А он, могучий и прекрасный, вытянув длинную шею, пристально осматривал все вокруг, не подстерегает ли где опасность для его любимого. Потом успокаивающе дотронулся до ее своим клювом дзьобика. Переплетая грациозные шеи, они плавали по пруду, выискивая что-то питательное в воде. Потом начали купаться. Окунались в воду, спинювали ее розовыми крыльями. Брызгали водой друг на друга, ловили красными клювами серебристые капли. «Играются», & ndash; едва слышно прошептал сосед. Я молча кивнула. Нарушив тишину, совсем близко заорал петух. Его резкий голос показался лишним и неуместным в эти минуты. Лебеди перестали играть. Лебедь насторожился, простер над лебедкой могучее крыло, защищая ее от опасности. Она притислась к его стороны. Замерли, прислушиваясь. Село уже прокидалось от короткого летнего сна. Громко загремел трактор. Вплоть луна пошла над водой. Залопотивши крыльями, лебединая пара поднялась в небо. Некоторое время они кружили над прудом. А потом улетели, исчезли за горизонтом, оставив нас в недоумении, потрясенными и молчаливыми. «Совсем как я с дружинонькою, & ndash; наконец проговорил мой сосед. & ndash; Уже больше тридцати лет она под моим крылом. Сам ее не обижаю и другим не позволяю». Он растроганно вздыхал, все еще глядя в небо. «Вот», & ndash; упрекнула я. «А вы сразу за ружьем, по любви, по верности, по диву-дивному стрелять».
«Извини, & ndash; махнул рукой. & ndash; То я не подумав. Спасибо тебе за то что заставила почувствовать себя в сказке». После этого происшествия, перед моими глазами еще долго стояла и действительно сказочная картина & ndash; золотисто-розовые лебеди посередине голубого ставка. До этого времени я считаю то утро одним из найвдалиших в моей жизни. Будто я прикоснулась к чему-то святому и сокровенного. Сочувствую людям, живущим в городах. Они имеют больше бытовых удобств, чем я, близькиши к прогрессу, к высокой культуре. Они имеют возможность чаще, чем я любоваться произведениями искусства, слушать замечательную музыку, посещать театры. Возможно, они живут полнее интереснее жизнью. Жизнью, в которой канарейки и попугайчики живут в клетках, экзотические рыбки & ndash; в клетках, замученные розовые фламинго & ndash; в зоопарках. Видимо, городские люди чувствуют себя очень хорошо и комфортно в привычных для них условиях. Дай им Бог здоровья и всяческих успехов. Но никто из них не видел розовых лебедей на пруду.
Любовь Шишацкая.
Хмельницкий