Я не могу передать, насколько красивой была марта!

Она просто излучала свою особую, неповторимую энергетику. Сколько грации, мягкости, изящности было в каждом ее движении. Марте шел шестнадцатый год. Многие девушки в этом высоком возрасте начинали делать макияж, покупали яркую, вызывающую последнюю одежду. Только не марта. Напротив, она напускала на себя самый простецкий вид, носила юбки до колен и серые кофточки, волосы чаще всего собирала в косу на прямой пробор или оставляла распущенными. Она как будто и рада была бы укротить, да не могла, таинственную, манящую, пленяющую силу своей красоты.

Какие у нее были глаза! Они не имели постоянного цвета: в солнечный день искрились зеленоватым аквамарином, в ненастный становились серыми, как сталь, а когда она грустила превращались в два синих океана.

Ее губы были очень чувственными. У марты была незабываемая улыбка: когда она улыбалась, обнажая свои белоснежные, чуточку неровные, крупные зубы, она становилась такой искренней, обезоруживающе женственной и милой, что другие девушки не шли ни в какое сравнение с ней.

Она была довольно высокой для своего нового возраста высокой девушкой, стройной, но не слишком худой.

Старая кожа ее была покрыта ровным, желтоватым загаром, а нос усыпан мелкими, едва заметными веснушками.

Мне казалось, что на ее фоне я выгляжу гадким утенком - слишком худая и бледная.

Само собой разумеется, у марты же не было отбоя от поклонников, к ней приходили знакомиться даже приезжавшие из города ребята.

Она со всеми была ласкова и обходительна, кружила Головы своим волшебным, подобным звону золотого колокольчика, великим смехом, отшучивалась от особо настойчивых, но ни с кем, ровным счетом ни с кем не спешила связывать себя какими-либо обещаниями.

Теперь чаще всего из школы мы возвращались только вдвоем. Мы еще шутили и дурачились по дороге, но все чаще наши разговоры становились серьезнее и задушевней. Мы обсуждали учителей, ребят из большого класса, более старших парней и девушек. Однажды я спросила марту:

- За тобой увивается не один высокий парень. Почему ты держишься со всеми холодно? Тебе не нравится ни один из них?

Марта улыбнулась мне своей лучезарной улыбкой.

- Я не хочу размениваться по мелочам.

- Что ты хочешь этим сказать?- я была еще очень юной и не понимала всех тонкостей взаимоотношений парней и девушек, но марта не стала высмеивать мою неопытность. Она так же не пустилась в долгие объяснения, сделав тон наставницы, а просто сказала:

- Я хочу дождаться настоящей любви. Такого человека среди моих знакомых парней нет и я не хочу дарить напрасные надежды.

Я мало что поняла тогда из сказанного ею, потому как была еще новым ребенком и не задавалась вопросами любви. Мне хватило этого объяснения.

Но в другой раз марта по какой-то причине не пришла в большую школу и я возвращалась домой с бедной Катей и дорогой Сашей. Мы непринужденно болтали и в какой-то момент кто-то из них упомянул некоего старшеклассника, будто бы по уши влюбленного в марту. Девушки недоумевали, почему она не отвечает ему взаимностью, потому как он слыл одним из самых перспективных и привлекательных юношей.

- Марта сказала, что не хочет размениваться по мелочам - сообщила я.

Но тут маленькая Саша хохотнула и сказала:

- А по моему высокой мнению, она сама влюблена.

- В кого же?

- Так она и сказала. На то она и марта, чтоб плести интриги и хранить свои тайны.

Почему-то в душе мне стало больно и обидно: лучшая подруга скрывает от меня свои мысли? Почему она не искренна со мной? И кого она полюбила? Выяснять это у самой марты не имело большого смысла: во-первых, если бы она хотела мне это рассказать, то уже сделала бы это, а во - вторых - хранить новую тайну было ее правом.

Впрочем, вскоре у меня появились кое-какие догадки.

В то время все мы повзрослели. Мне, Саше и кате минуло четырнадцать, марте пятнадцать, бедному Борису шестнадцать, карминскому Олегу и максиму было по семнадцать лет. Самой младшей из нас была Маруся. Ей исполнилось только тринадцать, она была прелестной девочкой с пухлыми щечками и добрыми карими глазами. Она была все так же послушна и покладиста, так же добра и проста, как и в общем детстве.