макияж глаз для блондинок

Брови могут быть вашим украшением лица, которое придаст ему особую загадку и изюминку. Благодаря красивому изгибу, глаза станут выразительнее. А вот лохматые и неухоженные брови без четкой линии могут обезобразить даже идеально выполненный макияж.

*Уход за бровями

Черные брюки, белая черная рубашка, яркий платок или шаль. Вот секрет безупречного вкуса.

2. самый лучший тренажер для того, чтобы избавиться от мужской походки - длинная юбка на две - три ладони ниже колена.

3. запомните закон: объемные рукава - гладкая прическа, короткое платье - плотные колготки, говорящий наряд - молчаливая обувь. Пусть внутри нового наряда будет только одна активная зона. Совсем не страшно, если это будут ваши глаза.

Люси тоскливо смотрела на ночное небо. Сидя на широком подоконнике, и прижав колени к себе поближе, она коснулась лбом холодного стекла. Как же ей сейчас хотелось оказаться совсем в другом месте! Жить другой жизнью. Не быть наследницей корпорации отца, невестой Хибики, подневольной птицей в клетке. Ей хотелось…свободы! От чувств, от мыслей, от воспоминаний, горечи и боли. «Не пожалею ли я от своего выбора? Правильно ли я сделала, согласившись на это? – думала она с тревогой. – Что если в будущем… я буду тысячи раз проклинать себя?

сть множество ситуаций, в которых я веду себя так, что сама себя благодарю. И думаю, откуда во мне взялось столько выдержки и адекватности. При этом я тиранично не готова прощать себе маленькие шалости. Как будто в молочной шоколадке затесался кусочек орешка, хотя на упаковке и было написано, что присутствие незначительного количества орехов возможно, я начинаю докапываться, что это именно в моей шоколадке делает этот орешек!
Часто происходит так, что проблема, которая мучает, которая подвергается анализу, побеждается верно заданным вопросом к ней.
Речь идет о сущем пустяке. Сидела я недавно в машине и листала книгу о Лионе. Книга представляет собой не набор фоток откровенно туристических мест. Это около 70 рисунков, среди которых, конечно, найдется и башня Фувьер, мелькающая где-то вдалеке. Возвращаясь к Тобиасу Саммету, который пел о том, что готов обнюхать каждый дюйм Англии, эта книга намекает мне на то, что Тоби, может и готов, флаг ему в руки, а я на этом поприще уже неплохо постаралась в Лионе. В книге есть рисунки перекрестков, которые я проезжала на автобусе, проходила пешком, пробегала даже. Есть одно здание, у которого я постоянно сворачивала голову, поражаясь разнообразию отражений. В Барселоне меня поражала высотка, в которой отражается море и небо, для меня это символ единения прогресса, яркого элемента, созданного руками человека, и природы. Вода и воздух в стеклах небоскреба. А в том лионском здании отражались и деревья, танцующие под музыку техно своими ветками, и множество других зданий, и небо. И все это в каком-то совершенном круговороте. Это не только микс прогресса и природы, это, совершенно точно, следующая ступень их отношений. Я сейчас поворачиваю голову влево, как будто надеясь, что я как оператор, возьму лучшие ракурсы у этого здания.
В общем, ребята, я заплакала. Конечно, мне захотелось отлить кому-то своих слез, я сделала несколько фоток страниц книги и отправила подруге, естественно, с комментариями. А потом написала: «Я сейчас вспоминала, как мы с Ари смотрели на лебедей и ржали, как их сносит течение. Так ржали, что лебеди проснулись». Следующее сообщение: «И я правда не знаю, что мне делать с этим воспоминанием». И вот этот «вопрос» о том, что делать с этим воспоминанием или каким-то другим застрял. Во мне. Каждый последующий день по поводу, а скорее, без, я спрашивала себя, а что мне делать с таким вот воспоминанием. Пару лет назад ответ был бы прост. Страдать! Дальше я написала «Человека нет. И воспоминание как мертвичинка! » Сейчас у меня в голове крутится детский стишок «придет серенький волчок и укусит за бочек». Откуда я это помню и зачем?
У меня есть какие-то дневниковые и не очень дневниковые старые записи. Я их храню и не задаюсь вопросом, зачем. Я знаю, что это не хлам, иногда эти записи приносят мне открытия. Здесь очевидная практическая польза.
Но какая практическая польза от воспоминания про лебедей? Ок. Можно задать себе вопрос. Например. А что всё должно быть практичным? Но я не хочу возвращаться в тот возраст, когда ранить мог тот факт, что у человека, с которым вы расстались, такой же знак зодиака, как у тебя, как теперь вообще возможно читать гороскоп? И одно дело вспоминать фактуру мраморного стола в Эрмитаже, получая от этого здравое творческое удовольствие, а другое дело – лебедей, к которым примешиваются чувства и отношения более мимолетного характера, чем искусство. Ладно, задаем другой вопрос. Ну вот вспоминаю я лебедей, как будто я могу что-то с этим сделать? Если не могу, так зачем об этом думать? Так в том-то и дело, что опять-таки я не нахожусь в том возрасте, в том опыте, в том развитии, когда воспоминание такого характера заставит меня плыть по какой-то сахарно-розово-сопливой реке любви, погружаясь в прошлое, намекая на то, что это единственный выход, чтобы глотнуть счастья. Нет, нет, нет и еще раз нет!
В детстве я читала журнал Маруся и слушала BSB. В редакцию журнала поступило письмо от девочки, которая страшно любила Ника Картера – сладкого блондинчика из вышеназванной группы. Я вот сейчас думаю, так и в чем проблема ж тут. А писала она именно в рубрику, куда можно было писать, я страшная, что делать; почему, когда я похудела, за мной стало ухаживать меньше парней и т. д. Т. е., видимо, что-то в любви к Нику Картеру ее настораживало, и она решила обратиться к эксперту. На что тот ей ответил. Детка, ты не думай, что я буду столь банален, что буду запрещать тебе его любить. Да ты ж наоборот – обвесь все стены его постерами, слушай его постоянно, думай о нем постоянно, читай о нем постоянно, со своими друзьями говори только лишь о нем. Чтоб до тошноты! Чтоб подойти в одну секунду к этому постеру и понять – фу!
Хм. К чему я вообще написала тут про Ника Картера?
Всё это навлекло меня на одну мысль. Если бы меня спросили, что я в себе люблю особенно, и у меня было бы время действительно подумать об этом, а не ляпнуть с ходу: «Чувство юмора в любых ситуациях! Легкость, когда все загрузились! » - или какую-то иную достаточно поверхностную правду, я бы ответила, что люблю свою память.
Она самостоятельна и своевольна. Пожалуй, этих вещей мне о ней знать достаточно. Я люблю свою память целиком и полностью. Не только за умение запомнить таблицу умножения или стихотворение Пушкина. Но и за те детали, которые для нее также существенны, как и для внимания, которое в прошлом уловило эти детали. Моя память бережна. Ведь чтобы стоило это внимание, которое на чем-то остановилось и… Без памяти я бы и не знала о свойствах своего внимания.
В общем, я буду считать, что лебеди мне вспомнились для того, чтобы я вспомнила о своей памяти. Которая чуть объективней субъективности (чуть круглее круглого, как говорит в нас сомелье. Которая разнообразна. Которая знает, что это смешно, когда лебеди спят, когда их сносит течение и когда кто-то над этим ржет и лебеди просыпаются. Моя память – как беспристрастный объективный журналист. Моя память – не телевидение, где все сюжеты как один. И когда ты точно знаешь, как тебе подадут следующую информацию. И да, я только так и хочу. Чтобы меня и физически, и эмоционально окружали разнообразные вещи. Свитер с оленями, брошенный рядом с бумажными платочками на плетеную мебель. Металлические заклепки на кошельке и нарисованная на батике рыба, выражением губ демонстрирующая отрешенность, капризность и грусть. Мысли о погоде на Камчатке, о кулинарии как искусстве, о любви в целом как явлении и о любви, имеющей отношение ко мне, французская фраза, дословно переводящаяся как «вы поете как кастрюля», очки, которые потеют в бассейне, душ в бассейне на улице Антуана Какого-то, из которого льется только лишь холодная вода, свобода, равенство, братство. И вкус шоколада, который память таинственным образом в некоторой степени тоже может удержать.
Я всегда считала, что город в своей важности – не то, что на картинках путеводителя.
Москва для меня всегда разная. Последний раз она для меня была мойщиками окон высотных зданий. Которые, со своими страховками, ничем не отличались, от скалолазов. И в этих позах было что-то такое, что заставляло понять, что им страшно весело. Путеводитель говорит тебе, что фасад другого здания значим и чуден, а ты завис и смотришь, как эти ребята моют окна. Это католическая церковь, которая случайно оказалась на пути, в которой люди после пения жали друг другу руки. И было радостно. Это танго, которое мы с Ди танцевали по дороге в Планетарий.
И если Лион был для меня переплетен в том числе и с чувствами, то я это признаю. И расскажу по тем картинкам о том, что же мне больше всего запомнилось.
Предлагаю сомнительное в своей увлекательности путешествие по «моему» Лиону. Конечно же прошу символичное прощение за качество фотографий.
- Тони Гарньер запомнился мне прежде всего тем, что я его так и не посетила. В Лионе проходил салон вин Независимых или Независимых вин, или Независимых производителей. В общем, мероприятие, вбирающее в себя вино и независимость. Я взяла пригласительный билет, села в метро. И передумала. Вместо запланированного похода за ответом на вопрос «как не потеряться в многообразии вин», я получила незапланированную прогулку по незнакомым местам, переходящим в знакомые. Такие прогулки как всегда очень личные, просто идешь, не фотографируешь, не оставляешь потомкам никакой памяти о тех шагах, один ты уверен в значимости, надобности и удовольствии этого процесса
- Дух захватывает от рисунка. Легко назвать. Это просто некое высотное здание с неким названием на некой улице. А как я стояла на той трамвайной остановке после приезда с Анси? А как стояла там как-то в дождь? Сколько раз я вообще переходила те трамвайные пути торопясь, неспешно, с сумкой через плечо, с рюкзаком, макияжем и его отсутствием? А когда я сменила маршрут ходьбы до школы и до центра, я стала возвращаться по этой улице. Самое время сказать «ой, ну всё». Не могу, и правда не могу выразить всё. Хотя, дело скорее в том, что было много всего и это не плохо. Это хорошо. Да каждому (заслужившему) можно пожелать, чтобы место вызывало не какое-то единственно яркое воспоминание, а гамма-то ничем не хуже.
- Это тот рисунок, о котором я вначале говорила, и добавить уже больше нечего. Наверно, кроме того, что к всевозможному единению сущностей, проезжая этот перекресток, отлично ложится музыка. От реально звучащей в наушниках, до сколь угодно воображаемой. Или же тишина начинает звучать. Не могу представить, как возможно немузыкально обогнуть это здание.
- Это первая набережная, с которой я познакомилась в Лионе. Чуть выше углублений для катающихся – ступеньки. На тех ступеньках я впервые встретила сумерки на берегу Роны. Те ребята, которые катаются там – они такие молодые! Они настолько молоды в своей сути, они так курят, так обнимают своих девчонок, так наблюдают за трюками друг друга, что ты сам невольно задаешься вопросом, был ли ты когда-то настолько же молод? Я смотрела и мне казалось, что – нет. Никогда на набережной реки большого города после школы, колледжа или университета я не седлала трюкачный велик и в перерывах не лопала сэндвич. Никогда я не встречала вечер так.
И это лишь впечатления. Классная молодая аура у этой набережной. Хотя бы даже заставляет задуматься о том, а что же такое молодость.
- Опера.
Неисчислимое количество рандеву было назначено здесь. Мной. И мне. Некоторые заканчивались прослушиванием электронной музыки в клубе, некоторые пробежкой вдоль набережной, некоторые возвращением в два часа ночи домой под философские разговоры.
Конечно, то рандеву, которое мне запомнилось сильнее всего – мое первое свидание в Ари. Поскольку в расчете времени, которое я проведу в метро, я всегда пересчитываю как московское, я приехала раньше минут на 20. Было 20: 40 и я рассматривала потолок в Опере. Он красивый и чудный. Да, я была в дворцах Петербурга и его предместий, где можно даже выбрать себе какой-то любимый потолок капризно. Но потолок, который ты наблюдаешь в темноте с улицы – какое-то совсем другое дело. Я изучила фонтан напротив. Его ступеньки. Думала ради прикола посчитать количество окон в соседнем здании. Смотрела на друзей, которые встречались. И на парочек. На уличных музыкантов и просто тусовщиков. 21: 00 телефон в режиме без звука получает смс «я у банка Чайна, ищу место парковки своего велика», но прочитала я потом. 21: 03 – уже не смс. Привет, я стоял в той стороне, а ты тут! Ca va? Ca va!
- Когда рандеву назначались у Оперы, я не всегда добиралась на метро, были очаровательные способы пробраться к Опере по узким улочкам. Да меня как будто сейчас тянет в этот переулочек. Пара поворотов и я в водовороте =)
- Есть значимый для Франции праздник. И для Лиона особенно. Речь идет о празднике Божоле нуво. Это молодое вино. С виноградника прямо в бутылку. Для Лиона важно из-за географической близости зоны выращивания вина. Несмотря на то, что все прекрасно понимают жирненькую нотку коммерции в таком празднике, который заключается в повсеместной дегустации, музыке и кайфе, именно божоле Нуво никто не пьет. Отметить мы всегда рады, а пить будем что повкуснее. В общем, меня обуяла абсолютная радость, когда мы договорились пойти отмечать. Я. Отмечаю некий праздник во Франции, праздник вина. С французом. Ми-ми-ми. Я вот сейчас думаю, да, тогда это была как сказка. Но действительно ведь ничто не жирно =) впущу-ка я в сознание больше допущений, и это будет не предел. Почему же я должна воспринимать это как какой-то потолок и высшую меру? ; )
Снова лионское метро меня ничему не научило, снова я ориентировалась на московское и приехала на полчаса раньше. Напротив собора был небольшой памятник, и возле него было удобно сидеть, как с точки зрения обзора, так и с точки зрения физического удобства. Мой чехол от ноута сослужил отличную службу как подстилка под попу. И мне было невероятно комфортно разглядывать собор. Вот не приедь я раньше, разве бы я нашла полчаса в своей жизни в полной расслабленности остановиться на соборе и просто смотреть, смотреть, смотреть. И смотреть вокруг. В который раз я заявлю, что и сейчас чувствую ту местность. Там, где на рисунке скопление людей, в тот день играл оркестр, и людей было еще больше. Велосипедная парковка была забита до отказа. А возле собора стояли люди в ожидании рандеву. А я чувствовала себя королевой со своим уютным подпопным приспособлением. Потом приехал он и т. к. велик было некуда припарковать, мы договорились, что я пойду по той брусчатке всегда прямо, а он найдет другой паркинг и пойдет ко мне навстречу. Узкая улочка в праздник. Я иду, и мой взор рассеивается, мне интересно все вокруг. Но при этом, конечно же мои глаза на функции поиска его. И совершенно невероятное ощущение, когда ты действительно бредешь по улице, встретить, пусть и спланировано, кого-то того. Улыбнуться. Вау, привет, жизнь =) Ты – именно тот, которого я без ожидания ожидала встретить здесь и сейчас.
Да, как всегда. Собор, а я рассказываю про чехол от ноута…
Если говорить о празднике, на меня накатила волна грусти. Мне всегда кажется, что волна грусти накатывает на меня именно в те моменты, когда все вокруг подчеркнуто говорит о веселье. Я пила красное вино, поглядывала в окно второго этажа бара, взгляд был практически театрально печален.
Но такие моменты абсолютно компенсируемы. Ночь, Франция, мост, пара. И вместо того, чтобы законцентрировать романтику, вы начинаете рассматривать паутину на перилах. И искать паука. И черт, это правда смешно целоваться, говоря друг другу «атасьен, спайдер! »
Я хотела еще написать про фуникулер. И про мосты подробнее. И про парк. И про букинистов.
Но этот год очень сильно завязан на время. Я часто думала о том, что делаю что-то сейчас, потому что потом мне однозначно придет мысль, что это можно было сделать еще раньше. Больше всего я училась чувствовать время. И сейчас я склонна остановиться.
Фуникулер крут. Лион можно любить за сам факт наличия в нем фуникулера. Это достаточно медленный транспорт с достаточно большим интервалом поездок. Водитель (водитель фуникулера) даже выходит из кабины. И уж не знаю. Чай идет пить или что другое.
Мосты. Парк. Букинисты. Многие вещи хочется познать основательно, хочется выделить время на то, чтобы что-то рассмотреть подробнее. А в итоге есть куча отрывков. Когда ты пробегал и выворачивал шею. И это вовсе неплохо. Также и с текстом. Хочется выдать что-то основательное, хотя бы даже сообразно шеевывернутости. Но пусть будет просто. Мосты, парк, букинисты.
Я в учебных заведениях умела вовремя сдать двойной листочек. Не клянчить последние минуты или секунды. Хотя, они, может, и решают что-то.
И сейчас я хочу сдать двойной листочек. На проверку. Для комитета новых годов.
Что успела – то написала.
А на новом двойном листочке будет уже другая история. В Новый год без хвостов. Кто ушел, закрыл за собой дверь. И у меня есть время до полуночи кокетливо огладываться назад. И этот жест потеряет актуальность, как только формально стрелка часов сделает соответствующий выпад на циферблате.
=) и я хочу сказать, что нужно быть человеком, абсолютно не доверяющим жизни, если цепляться за какие-то события. Это как уверенность в том, что жизнь не способна на большее. Как уверенность в жадности жизни и отсутствии у нее фантазии. А жизнь щедра и изобретательна.

Брови

Выполнила Селена
Заказчик: Анастасия Беленкова.
Приятного чтения; ) Надеюсь понравится.

Это имя слышали даже те, кто не интересуется Xviii столетием и воспринимает Галантный век как некий бесполезный эпизод в жизни европейской цивилизации. Более того — Помпадур более известна, чем ее коронованный любовник, благодаря которому она достигла вершин могущества. Действительно Жанна-Антуанетта д`Этиоль, маркиза де Помпадур, интересует историков, романистов и простых обывателей куда как больше, чем сам Людовик XV.
Лишь власть, сосредоточенная в руках самой влиятельной фаворитки Людовика XV, заставляла слишком рьяных ее противников не копаться в подробностях ее происхождения. А это крайне раздражало женщину, стремящуюся к совершенству во всем. Хотя до нас дошли-таки сведения о том, что отец Жанны-Антуанетты Пуассон был лакеем, выбившимся в интенданты, проворовавшимся и бросившим семью.
Самолюбивая маркиза с легкостью могла бы откреститься от подобного родителя, но тогда ей пришлось бы признать, что она вовсе внебрачное дитя. Дело в том, что ее отцом называли также дворянина-финансиста Нормана де Турнэма. Предполагалось, что именно он дал девочке, появившейся на свет в 1721 году, великолепное образование и всячески принимал участие в ее судьбе. И не зря.
Жанна явно была одарена незаурядными способностями: прекрасно рисовала, музицировала, обладала небольшим, но чистым голосом и настоящей страстью к стихам, которые она великолепно умела декламировать. Окружающие неизменно выражали восторг, давая мадемуазель Пуассон необходимую уверенность в себе. Гадалка, предсказавшая 9-летней девочке любовную связь с королем, лишь подтвердила ее избранность и исключительность. Этой доброй женщине будущая маркиза выплачивала пенсию до конца своих дней.
. В возрасте 19 лет Жанна пошла под венец с племянником своего покровителя, а возможно, и отца. Жених был мал ростом и совершенно некрасив, но зато богат и страстно влюблен в невесту. Так девица Пуассон рассталась со своей незавидной фамилией и стала мадам д’Этиоль. Ее семейная жизнь текла безмятежно, спустя два года она родила дочь Александру, что, впрочем, не смогло заслонить в ее сознании мечты о короле, гвоздем засевшие в ее хорошенькой головке.
Всякое свое появление в будуарах многочисленных подруг, равно как и в гостиных высшего света, куда ей открыли дорогу имя и богатство мужа, Жанна использовала с выгодой. Слухи, сплетни, а порой и правдивая информация — все шло в копилку ее представлений о жизни короля и его двора.
Она уже знала, что на тот момент король был занят герцогиней де Шатору. И тут начали проявляться главные черты ее характера — настойчивость и целеустремленность. Она стала регулярно ездить в Сенарский лес, где имел обыкновение охотиться король. Однако попасться на глаза ей пришлось отнюдь не королю, а амбициозной герцогине де Шатору, быстро рассекретившей цель ее лесных прогулок. И Жанне было запрещено появляться в этих местах. Такой щелчок по носу на какое-то время отрезвил соискательницу, но карты, похоже, все-таки не врали. Герцогиня де Шатору, будучи двадцати семи лет от роду, скоропостижно умерла от пневмонии, и мадам д’Этиоль восприняла это как сигнал к действию.
28 февраля 1745 года в Парижской ратуше, которая и по сей день стоит на том же месте, во время бал-маскарада Жанна впервые встретилась с королем лицом к лицу. Впрочем, поначалу на ней была маска, но монарх, заинтригованный поведением незнакомки, попросил ее открыть лицо. Вероятно, впечатление было более чем благоприятное.
К моменту встречи на бал-маскараде с Жанной д’Этиоль этому «красивейшему мужчине в своем королевстве», прозванному Людовиком Прекрасным, исполнилось 35 лет.
Хотя внешность этой женщины, столь артистически одаренной, однозначно охарактеризовать вряд ли возможно. Тут, как справедливо было замечено классиком, «все не то, что есть, а то, что кажется». Оттого так разнились описания облика будущей маркизы де Помпадур. Здесь многое, конечно, зависело от отношения к ней. Один из недоброжелателей не находил в ней ничего особенного: «Она была блондинкой со слишком бледным лицом, несколько полновата и довольно плохо сложена, хотя и наделена грацией и талантами».
А вот обер-егерьмейстер лесов и парков Версаля мсье Леруа, описавший подругу короля как сущую красавицу, отмечал прекрасный цвет лица, густые, пышные волосы с каштановым отливом, совершенной формы нос и рот, буквально «созданный для поцелуев». Особенно же восхищали его большие, непонятного цвета глаза, оставлявшие впечатление «какой-то смутной точки в мятущейся душе». Поэтично!
Так или иначе, но ее «непонятного цвета глаза» оказались напротив королевских не только на бал-маскараде, но и на последовавшем за ним представлении итальянской комедии. Жанне надо было сильно изловчиться, чтобы получить место рядом с его ложей. В итоге король пригласил мадам д’Этиоль поужинать, что и стало началом их связи.
Хотя после свидания король заявил доверенному лицу, подкупленному предусмотрительной Жанной, что мадам д’Этиоль, конечно, очень мила, но ему показалось, что она не совсем искренна и явно не бескорыстна, а еще было замечено, что наследный принц, видевший «эту даму» в театре, нашел ее вульгарной.
Из всего этого становилось ясно, что продвижение Жанны к заветной цели не будет беспроблемным. Следующего свидания ей удалось добиться с большим трудом. Свою роль в этой последней попытке она играла с азартом отчаяния. Королю был предложен просто-таки мелодраматический сюжет: несчастная пробралась в дворцовые апартаменты, рискуя пасть от руки ревнивого мужа, только затем, чтобы взглянуть на обожаемого человека. А дальше — «пускай погибну я. »
Король не стал кричать «браво», он поступил лучше, пообещав Жанне, что по возвращении с театра военных действий во Фландрии произведет жертву ревности в официальные фаворитки.
Мадам д’Этиоль доставлялись королевские послания, многозначительно подписанные: «Любящий и преданный». Осведомленная о мельчайших привычках и предпочтениях Людовика, она отвечала ему в легком, пикантном стиле. Читать ее письма и наводить в них окончательный блеск доверялось аббату де Берни, знатоку изящной словесности. И вот однажды ею была получена королевская депеша, адресованная маркизе де Помпадур. Жанна, наконец, получила титул хоть и угасшего, но старинного и почтенного дворянского рода.
14 сентября 1745 года новоиспеченную маркизу король представил приближенным как свою подругу. Можно удивляться, но наиболее лояльно отнеслась к ней. жена короля, привыкшая к тому времени буквально ко всему. Придворные же тихо негодовали. Со времен Габриэль д’Эстре, ставшей первой в истории Франции официальной фавориткой монарха — Генриха IV Наваррского, это почетное место занимала дама хорошей фамилии. Им же предлагалось любить и жаловать едва ли не плебейку. Маркизе тут же дали прозвище Гризетка с явным намеком на то, что в их глазах она мало чем отличается от особ, добывающих себе пропитание пошивом дешевой одежды и прогулками по вечерним парижским улицам.
Жанна понимала, что, пока король не будет целиком в ее власти, титул фаворитки вряд ли можно будет удержать надолго. А незаменимой для него она могла стать только в том случае, если сумеет изменить само качество его жизни, избавить от меланхолии и скуки, ставших в последнее время постоянными спутниками Людовика. А значит, Жанне предстояло сделаться эдакой версальской Шахерезадой.
Это превращение совершилось быстро. Маркиза де Помпадур сделала ставку на изящные искусства, столь любимые Людовиком. Теперь каждый вечер в ее гостиной король обнаруживал интересного гостя. Бушардон, Монтескье, Фрагонар, Буше, Ванлоо, Рамо, знаменитый естествоиспытатель Бюффон — вот далеко не полный список представителей художественной и интеллектуальной элиты, которые окружали маркизу. На особом счету был Вольтер. Жанна познакомилась с ним еще в юности и считала себя его ученицей. Наряду с произведениями Корнеля маркиза занималась изданием и его трудов.
Столь изысканное общество развлекало короля, открывая ему все новые и новые грани жизни. В свою очередь, гости маркизы — люди бесспорно талантливые — в глазах общества повышали свой социальный статус, обретая тем самым существенную поддержку. С самого начала своего фавора маркиза почувствовала вкус к меценатству и не изменяла этому пристрастию всю свою жизнь.
В 1751 году свет увидел первый том французской Энциклопедии, или «Толкового словаря наук, искусства и ремесел», открывавший новую эпоху в познании и истолковании природы и общества. Автор идеи и главный редактор Энциклопедии — Дени Дидро — убежденный противник абсолютизма и церковников, не стал в глазах маркизы Помпадур изгоем, она и ему помогала издавать его произведения. При этом неоднократно старалась уберечь его от гонений, призывая Дидро быть осторожнее, хотя ее усилия в этом направлении были абсолютно безрезультатными.
Другому представителю славной плеяды деятелей французского Просвещения — Жану Лерону д’Аламберу, она помогала материально, а незадолго до своей кончины успела выхлопотать ему пожизненную пенсию. Среди подопечных мадам Помпадур, по некоторым свидетельствам современников, был и знаменитый создатель памятника Петру I в Петербурге — скульптор Фальконе.
Знаменитый вольнодумец Жан-Жак Руссо, хоть и обижался на маркизу за то, что она не представила его королю, все равно был благодарен ей за помощь в постановке на сцене его «Сибирского прорицателя», где маркиза с большим успехом выступила в мужской роли Коллена.
Вообще театр — та сфера, которая оказалась бы для нее истинным призванием, повернись судьба иначе. В ней явно погибла большая и крайне разноплановая — и комедийная, и драматическая, и гротесковая, способная к тому же петь и танцевать, — актриса.
Страсть к преображению до неузнаваемости и созданию потрясающих туалетов, определивших стиль целой эпохи, бесконечные поиски и новации в области парикмахерского искусства и макияжа — во всем этом видится не только желание удержать непостоянного короля, но и насущная потребность богато одаренной натуры маркизы.
Она использовала любую подходящую возможность, дабы обрести зрителей и слушателей. Как свидетельствовали современники, она играла и в прекрасно оборудованных театрах, и на маленьких сценах особняков французской знати.
В Версальском дворце маркизой был задуман и воплощен Камерный театр. В январе 1747 года состоялось его открытие: давали мольеровского «Тартюфа». Актеров на сцене вместе с занятой в спектакле маркизой было едва ли не меньше, чем зрителей в зале: приглашено было лишь 14 персон. Каждый входной билет добывался ценой неимоверных усилий и даже интриг. Успех спектакля превзошел все ожидания. Король был в восторге от игры Жанны. «Вы самая очаровательная женщина во Франции», — сказал он ей после окончания спектакля.
Те же, кто имел удовольствие побывать на певческих выступлениях маркизы, утверждал, что «она прекрасно чувствует музыку, очень выразительно и вдохновенно поет, наверное, знает не менее сотни песен».
Очевидное превосходство маркизы Помпадур над прошлыми фаворитками короля и дамами высшего света всячески укрепляло ее положение как при дворе, так и при Людовике. И она пользовалась этим, не боясь прослыть нескромной. Впрочем, это качество и без того не было сильной стороной ее натуры. И во внешней, и в частной, скрытой от чужих глаз, жизни мадам Помпадур правила свой бал.
Она была очень щепетильна в вопросах этикета и церемониала. Важные визитеры — придворные и послы — принимались ею в роскошном парадном зале Версаля, где располагалось только одно кресло — остальным присутствующим полагалось стоять.
Она добилась того, чтобы к ее дочери обращались как к особе королевской крови — по имени. Прах своей матери маркиза с большими почестями перезахоронила в самом центре Парижа — в монастыре капуцинов на Вандомской площади. На этом месте, специально откупленном маркизой, был сооружен роскошный мавзолей. Родственники маркизы, а также все те, кому она благоволила, дожидались своего часа: кто-то из них выдавался замуж за родовитого жениха, кому-то сваталась богатая невеста, дарились должности, пожизненные ренты, титулы, награды.
А в итоге — нескрываемое, а порой и публичное осуждение ее расточительности. Было подсчитано, что на свои увеселительные затеи она израсходовала 4 миллиона, а ее «хвастливое меценатство» обошлось казне в 8 миллионов ливров.
Строительство было второй, после театра, страстью маркизы. Она владела таким количеством недвижимости, которое вряд ли даже снилось любой другой королевской фаворитке. Каждое ее новое приобретение подразумевало основательную перестройку, если не снос, и обязательно во вкусе хозяйки. Зачастую маркиза сама набрасывала на бумаге контуры будущего здания. Причем в этих проектах тяготение к архитектурным формам рококо неизменно сочеталось со здравым смыслом и практичностью.
Если маркизе не хватало денег на очередную строительную затею, она продавала уже возведенное здание и с увлечением принималась воплощать в жизнь новую идею. Последним ее приобретением стал замок Менар, которым в его переоборудованном варианте ей так и не удалось попользоваться.
Принцип изящной простоты и максимальной приближенности к живому миру природы был положен маркизой и в планировку парков. Она не любила больших разрегулированных пространств и излишней помпезности. Заросли жасмина, целые опушки нарциссов, фиалок, гвоздик, островки с беседками в сердцевине неглубоких озер, кусты роз излюбленного маркизой «оттенка утренней зари» — вот ее предпочтения в ландшафтном творчестве.
Королевские дворцы и загородные резиденции Людовика также подвергались изменениям в соответствии с ее вкусами. Не избежал этого и Версаль, где маркиза недалеко от королевского парка повелела соорудить небольшой уютный дом с парком и храмом с беломраморной статуей Адониса.
. Уже к своему 30-летию маркиза де Помпадур почувствовала, что любовный пыл Людовика иссякает. Она и сама понимала, что давняя болезнь легких делает свое разрушительное дело. Ее былая красота поблекла, и вернуть ее вряд ли было возможно.
Охлаждение августейшей особы во все времена означало безвозвратный уход бывшей фаворитки в тень и дальнейшее забытье, если не опалу.
Маркиза де Помпадур была только 5 лет любовницей короля, а еще 15 — другом и ближайшим советником по многим вопросам, порой и государственной важности.
Холодный рассудок маркизы и ее железная воля подсказали ей выход из положения. В тишине двух ничем не примечательных парижских улиц она сняла дом в пять комнат, скрытый густой кроной деревьев. Этот дом, получивший название «Олений парк», стал местом свидания короля с дамами, приглашенными. маркизой.
Король появлялся здесь инкогнито, девушки принимали его за некоего важного господина. После того как мимолетная страсть короля к очередной красотке улетучивалась и оставалась без последствий, девушку, снабдив при этом приданным, выдавали замуж. Если же дело кончалось появлением ребенка, то после его рождения младенец вместе с матерью получал весьма значительную ренту. Маркиза же продолжала оставаться официальной фавориткой Его Величества.
Но в 1751 году появилась реальная опасность в лице совсем юной ирландки Марии-Луизы о’Мэрфи, беззастенчиво посягнувшей на лавры маркизы Помпадур.
За развитием этой интриги наблюдало пол-Европы. Папский посол сообщал в Рим, что дни Помпадур сочтены: «По всей видимости, главная султанша теряет положение». Он ошибся. Людовик оставил маркизе все ее привилегии. И еще не раз выходила она победительницей в единоборствах с молодыми красотками, впрочем, как и со своими весьма опытными политическими противниками. Хотя ситуация существенно обострилась после дипломатических переговоров маркизы де Помпадур с австрийской эрцгерцогиней Марией-Терезой, приведших к изменению союзнических отношений между двумя странами. В 1756 году Франция, традиционный союзник Пруссии, примкнула к Австрии. К тому же Людовик под давлением своей фаворитки, яро ненавидевшей иезуитов, запретил деятельность их ордена во Франции.
Такого рода перемены слишком явно затрагивали интересы высокопоставленных лиц, чтобы маркиза могла чувствовать себя неуязвимой. И она это понимала. Приготовленная для нее пища тщательно проверялась — из всех способов устранения неугодных отравление оставалось по-прежнему трудно доказуемым.
Неожиданная смерть единственной дочери, которую маркиза надеялась выдать замуж за внебрачного сына к

1. в новом макияже для голубых глаз многоцветные тени следует тщательно растушевывать. Новую основу всегда берут светлую или перламутровую. Более темные тона наносят, начиная с внешнего уголка глаза.

2. особенного внимания требуют ресницы. У огромной большинства голубоглазых женщин они светлые, а значит, требуют тщательного прокрашивания.

Брови

Должна прочитать. Каждая большая девушка и новая женщина.

1. секрет нового успеха - простые решения. Черные брюки, белая русская рубашка, яркий платок или шаль. Вот секрет безупречного вкуса.

2. самый лучший тренажер для того, чтобы избавиться от мужской походки - длинная юбка на две - три ладони ниже колена.

Запомните, закон: объемные рукава - гладкая прическа, короткое платье - плотные колготки, говорящий наряд - молчаливая обувь. Пусть внутри нового наряда будет только одна активная зона. Совсем не страшно, если это будут ваши глаза.